Тема: «География»; задание: «Дальние страны»; фик

[motherfuckingmages]

Название: Об океане, палящем солнце и звездах-фонарях
Автор: Ernst Wolff
Тема: Тема: «География»; задание: «Дальние страны»
Персонажи: Андерс, Гаррет, Дориан, Максвелл
Рейтинг: NC-17
Жанр: modern!AU
Размер: ~11.500 слов
Предупреждения: ООС
Краткое содержание: Гаррет ворвался к нему, схватил паспорт и крикнул, что нужно бежать... Как оказалось, к жгучему солнцу и рокоту океана.
Примечание: Надеюсь, с заданием я справился лучше, чем с названием ¯\_(ツ_/¯

Читать

1.
Утро было далеко не самым обычным. Это было утро его первого отпуска, встреченного в звании врача, а не интерна. Однако приятный сон до десяти утра и неторопливое приготовление кофе в турке, а не судорожный разрыв пакетика с коричневой крошкой, не шли по непривычности ни в какое сравнение с бешеным стуком в дверь и истерическим визгом звонка.
Андерс быстро выключил газ, запахнул халат и двинулся к двери, а мысли его уже крутились вокруг оставшегося запаса лекарств в аптечке на случай таких вот визитов соседей… Он распахнул дверь, но внутрь ворвалась не внушающая опасения бабка, убеждающая громовым голосом, что у нее ужасная слабость, а Гаррет, и выглядел Гаррет опаснее любых бабок.
— Андерс! — завопил он. — Скорее! Хватай паспорт!
— Что случилось?!
Гаррет, мимолетом схватив его за плечи в знак приветствия и тут же отпустив, бросился в квартиру. Андерс, моргнув, посмотрел ему вслед. Разум все еще соображал, что бы это значило, а руки и ноги действовали сами по себе: вытаскивали из шкафа джинсы…
— ШОРТЫ, АНДЕРС, ЖАРА!
…шорты, футболку и носки. Гаррет выбежал за дверь, размахивая паспортом и мобильным телефоном Андерса.
— Что произошло? — с угрозой спросил Андерс, одновременно втискивая ноги в кеды и запирая замок.
— Все потом, — выпалил Гаррет, схватил его за руку и потащил вниз по лестнице, минуя лифт.
На улице ждало такси, и Гаррет сначала впихнул на заднее сиденье Андерса, а потом вбился сам.
— Быстрей! — рыкнул он на флегматичного вида водителя. Счетчик во время простоя работал и явно накручивал двойной тариф, но Андерс отметил это лишь мельком. Машина сорвалась с места.
— Что произошло? — зашипел Андерс. — За тобой гонятся?
— Хуже, — Гаррет спрятал лицо в ладонях.
— Ты кого-то убил? — похолодел Андерс. Нет, он знал, что раз в месяц-другой Гаррет избивает людей на ринге, но там, вроде как, смотрят, чтобы никто не умер… значит, на тренировке… или в драке из-за вспыльчивого нрава… — Гаррет, либо ты говоришь мне, в чем дело, либо я прямо сейчас выпрыгну!
— Заблокируй двери, — приказал Гаррет водителю и взял ладони Андерса в свои. — Ты веришь мне? — проникновенно спросил он.
— Уже не особо! — Андерс выдернул пальцы из его цепких рук и спрятал ладони под мышками.
Такси остановилось возле аэропорта. Не дав Андерсу опомниться, Гаррет вытолкнул его из машины, взял за локоть и потащил к терминалам.
— От кого мы бежим? — на выдохе спросил Андерс.
Гаррет с размаху остановился возле стойки регистрации и сунул два паспорта. Девушка за стойкой коротко глянула на них обоих, что-то посмотрела в компьютере и протянула им два билета. Вместо двух паспортов она вернула три. Андерс выхватил один из них и, пока Гаррет волок его к рамкам, возмутился:
— У меня не было загранпаспорта!
С фотографии на Андерса глазел он сам, и фотография была просто ужасная, он себя в этом белобрысом уголовнике никогда не узнал бы.
— Имея деньги и связи, я могу тебе хоть справку из роддома, что ты благополучно разрешился от бремени, сделать. Иди, — Гаррет подтолкнул Андерса под рамку.
Андерс прошел через металлоискатель, дождался Гаррета, и тот, подхватив его под локоть, продолжил тащить вперед, разглагольствуя:
— Но я обошелся всего-навсего загранпаспортом, потому что…
Андерс выхватил у него билеты и вытаращил глаза:
— Бали?! Как это понимать?
— …потому что другого способа уговорить тебя на летний отдых на океане я не нашел. Наслаждайся, — Гаррет притянул его к себе и чмокнул в щеку. — Нас уже заждались, — он указал на два затылка, возвышающиеся над креслами в зале ожидания. Один Андерс узнал сразу, второй же остался для него загадкой, но о не сомневался, что эта макушка с платиновыми волосами неровно дышит к темному вихру на соседнем затылке.

2.
Дориан взял со столика журнал, открыл его на восьмой странице и продемонстрировал Максу:
— Вот. Что я и говорил. Четыре фотографии и интервью, урезанное до неприличия. И это во всех аэропортах страны, кинотеатрах, торговых центрах… Я разве для того четыре часа потратил? Чтобы меня просто напечатали как очередную модельку?
— Я так и не понял, что ты пропагандируешь, — признался Макс. На его бледной коже мигом проступил румянец, и он окончательно засмущался.
Дориан снисходительно похлопал его по колену, окончательно добивая. Закрыв журнал, Дориан бросил его на столик, чтобы хлопок от падения был погромче, и подождал, пока Макс сделает пару вдохов и справится с осознанием своего невежества. Было что-то в том, чтобы этого дылду смущать. Приятно щекотало в животе, когда Макс, пылая щеками (или всем лицом, если Дориан выстрелил особенно точно), поднимал на него взгляд, горящий еще ярче кожи.
— Все очень просто, — сказал Дориан и откинулся на спинку кресла. Положив ногу на ногу, он неторопливо продолжил: — Одежда не имеет гендера — вот что я хочу донести до масс. Женщины в мужских рубашках и джинсах уже никого не шокируют, однако и от них ждут платьев, каблуков и яркого макияжа. С мужчинами все далеко не так радужно. Сам понимаешь.
Макс кивнул. В голове его варились мысли, Дориан это явственно чувствовал.
— Тогда почему бы не начать сниматься в платьях? — выдал Макс. — Тебе, в смысле… в женской одежде и на каблуках.
Дориан приподнял брови и хохотнул. Такого дерзкого ответа он не ожидал.
— Милый мой, мне платье не пойдет. Я великоват для такой одежды. Суть не в том, что мне не позволяют сфотографироваться в юбке, это, наоборот, любой фотограф выполнит с радостью, только результат будет непредсказуем. Цель же иная: изменить систему, расшатать ее устои и подмять под себя.
— Ради шутки.
— Ради победы, — поправил Дориан.
Макс вздохнул. Он блистал в своей лаборатории, творя непонятные Дориану операции с вирусами и бактериями, был мил и обходителен в баре, где они познакомились, был вынослив в спортзале, куда они, сдружившись, стали ходить на тренировки, но оказывался неизменно старомоден, когда речь шла о модельном бизнесе.
— Иногда я тебя совсем не понимаю, — сказал Макс. — И платье бы тебе пошло, — тише добавил он.
Дориан сделал вид, что не услышал. Он по наитию обернулся, заметил вдалеке знакомые фигуры и, вновь сев прямо, произнес:
— Кому пошло платье — так это Андерсу. Высокий, с узкими лодыжками…
— Не пошло бы, — мотнул Макс головой.
— Он был хорош в платье. Я вынудил его надеть платье с выпускного его сестры.
На этом Дориан загадочно замолчал, оставив Макса таращиться на него и гадать, настолько ли Андерс Дориану друг, как последний это утверждает.
Андерс, конечно же, был другом, лучшим другом. Родители иммигрировали во Францию, когда Дориану было два года, вернулись с ним в Штаты, когда ему исполнилось двенадцать, и Дориан, пользовавшийся в модельных домах Парижа популярностью, владевший птичьим языком виртуозно, попал в настоящий ад. Даже сейчас в его английском был заметен акцент, а тогда, в двенадцать лет, в школе его и вовсе считали отсталым, хотя в Париже он учился на отлично. Тощий парень, заядлый кошатник, отчего-то пожалел его и навязался в друзья, и эта дружба скрасила первый год. А дальше стало легче. Но Дориан никогда не забывал добрый поступок Андерса. Никто больше не подошел к угрюмому и шипевшему на всех на непонятном языке мальчику, только Андерс пробился через Дорианову язвительность и предложил ему свою дружбу.
Андерс с Гарретом тем временем уже приблизились почти вплотную. Это было слышно по возмущенным крикам Андерса:
— Я что, вещь, которую можно с собой в чемодан сунуть?!
— Ну а как мне еще тебя вытащить, если ты не даешь даже котлету купить тебе в забегаловке!!!
Дориан торопливо встал. Андерс, взъерошенный, взбешенный, рявкнул на Гаррета:
— Иди ты! У меня даже плавок с собой нет!
— Душа моя, не беспокойся об этом, я обо всем позаботился, — быстро вставил Дориан и положил руку Андерсу на плечо, мимолетом касаясь кончиками пальцев его загривка. Андерс затих, и Дориан удовлетворенно продолжил: — Твои плавки вызывают у меня приступ неукротимой рвоты, поэтому я купил новые. А еще рубашку, шорты, шлепки…
— И все женское, да? — проворчал Андерс, но уже для проформы. Дориан в последний раз почесал его по загривку, как кота, и это прикосновение, сохранившее влияние на Андерса со школьной скамьи, окончательно привело его друга в благодушное настроение.
Гаррет, огромное чудовище, только хмуро смотрел, как Андерс, будто по мановению волшебной палочки, становится ручным и ласковым.
— Если я выступаю за равенство, это не означает, что я насильно уравняю именно тебя. Если равнять — то всех сразу!.. И, конечно же, одежда не имеет гендера, — ехидно улыбнулся Дориан. Глянув на Гаррета, он добавил: — Купите предметы личной гигиены, я забыл о них.
— Че?..
— Бритву, — подал голос Макс. — Он имеет в виду бритву и щетку зубную.
— Именно.
Макс протянул руку Андерсу:
— Максвелл Тревельян, приятно познакомиться.
— Зовите меня Андерс беспризорный, — вздохнул Андерс. — Пошли, — накинулся он на Гаррета, — ты-то не позаботился ни о чем, кроме как перепугать меня!..
Глядя, как они удаляются, Дориан качал головой. Он-то давно понял, что Гаррет считает, будто они с Андерсом всегда были и будут вместе, и ведет себя соответствующе. А Андерс помнит, что они встречаются всего два месяца, и каждый раз с опешившим видом наблюдает за выходками Гаррета…

3.
В итоге Андерс решил, что можно было и не ругать Гаррета, раз он тайком на пару с Дорианом нашел такой райский уголок, однако после криков и возмущений Гаррет вел себя как никогда ласково и учтиво, и действие это длилось часов пять. Так что о ругани Андерс не жалел.
На Бали их ждало четырехместное бунгало. Точнее, оно только так называлось, а на деле представляло собой полноценный летний дом с кондиционером, санузлом и электричеством. Ко всему этому прилагался берег с почти белым песком, шуршащий волнами лазурный, чуть зеленоватый, с йодным запахом океан, а соседи находились так далеко, что, как заявил Дориан, можно купаться голыми, все равно никто ничего не разглядит с такого расстояния.
Андерс присел на край постели, наблюдая, как Гаррет распаковывает свой чемодан и вытаскивает: трусы, носки, еще раз трусы, шорты, другие шорты, пять маек разных цветов, смешную белую кепку, тапочки, резиновые тапочки, джинсы… Андерс схватил ближайшую к нему подушку и пульнул ее в спину Гаррета. Тот мигом обернулся, оценил ситуацию и сказал:
— Уберу-ка я это все, — и стал запихивать вещи обратно в чемодан, оставив только шорты и шлепки.
— Шапку можешь поносить, так и быть, — бросил Андерс.
— Это бейсболка!..
Андерс фыркнул. Гаррет тем временем стянул через голову футболку. На его спине, примерно там, где левая почка, тянулся белый шрам от чьего-то ножа — Гаррет уверял, что не помнил, кто его порезал. Еще один шрам (Андерс сейчас не видел, но никогда не забывал о нем) пересекал грудь Гаррета от ключицы почти до соска. Ему, конечно, повезло. В драке в подворотне, после оглушительной победы Гаррета в серии боев, могли бы вспороть сразу глотку, но то ли его пожалели, то ли Гаррет испугал нападавших своей силой и яростью, и они не успели закончить начатое. А может, их целью было просто привести его в ужас и заставить отказаться от ринга, но они не учли, что этот человек не знал страха.
С Андерсом Гаррет встретился, когда его уже залатали лучшие хирурги клиники, и Андерс увидел их нового пациента лишь мельком. Довольно скоро Гаррета перевели в другое отделение и уговаривали сделать косметические операции, но Гаррет отказался. Так и ходит теперь со шрамом на носу. Андерс каждый раз при взгляде на тонкую белую полосу содрогается: немного выше — и этот удар мог бы лишить Гаррета обоих глаз. Но тому все нипочем. Демонстрирует все свои травмы с гордостью, будто говорит: смотрите, я пережил и не сломался!
…А познакомились они, когда Гаррета уже выписывали, и они столкнулись в дверях клиники. Ничего особенного в их встрече не было, но Гаррет, вынужденный на время отказаться от боев, сделал центром своего мира вместо них Андерса. Как на это реагировать Андерсу, никто не сказал, осталось только принимать все, как есть.
— Я люблю тебя, — сказал Гаррет, переодевшись. Он сунул ноги в шлепки и пошевелил длинными пальцами. — Не злись.
— Я не злюсь, — Андерс поднялся и обнял его за шею.
Гаррет шумно вздохнул, ткнулся губами ему в висок и стянул резинку с волос. Белые пряди упали на шею, и Гаррет незамедлительно закрутил одну из них вокруг пальца. Все его огромное сильное тело дышало, жгло, как солнце, и Андерсу показалось, что его обхватывает лава.
— Просто я хотел провести с тобой немного времени. С тобой…
— …и еще с теми двумя парнями…
— …наедине.
Дверь распахнулась (как понял Андерс по звуку, с ноги), и Дориан с порога заявил:
— Хватит обжиматься, нужно проверить температуру воды!
— А Макс тебе на что? — буркнул Гаррет и непроизвольно сжал плечо Андерса, как в тиски.
— А он на солнце не может выйти, чтобы тут же не покрыться волдырями, — прошипел Дориан. — Так и знал, что надо было звать в пару кого-нибудь чернокожего, чтоб уж наверняка…
— И члены у них огромные, — хихикнул Андерс, выпутываясь из объятий Гаррета и оборачиваясь к двери. Дориан был в полной боеготовности, то есть в плавках настолько тесных, что у Андерса заболели яйца при одном взгляде на них.
— Воспитание требует от меня ужаснуться твоим отчасти расистским словам, — сказал Дориан, — но в чем-то ты прав, душа моя. Снимайте штаны, нам пора.

4.
На выходе из бунгало мялся Макс и потирал пунцовую шею. При короткой перебежке от аэропорта к бемо, юркому микроавтобусу, и от бемо к рецепции (и довольно длительному пути до бунгало) он успел немного обгореть, и теперь справедливо опасался палящего солнца, так и норовившего превратить его словно бумажную кожу в небольшой, но очень едкий костер. Дориан, глядя на это, покачал головой, схватил с вешалки у входа широкополую плетеную шляпу и нахлобучил ее на голову Максу.
— Готово. У тебя есть средства индивидуальной защиты, — объявил Дориан и, выйдя на террасу, не удержался и побежал к морю.
Бежал он красиво, будто со стороны смотрел на себя; благодаря зеркалам в спортзале он во время каждой пробежки на дорожке созерцал себя. Он ворвался в воду, подняв вокруг себя брызги, сделал еще несколько шагов и нырнул дельфином, не зная, что Макс провожает его восхищенным взглядом, разве что рот не открыв.
Наплававшись, Дориан вышел на берег. Гаррет с Андерсом так и не появились из своей комнаты, видимо, ему, несмотря ни на что, не удалось нарушить их процесс примирения, а Макс, притащив из-за бунгало пляжный зонт, сидел в его тени, возмутительно сухой и явно страдающий от жары. Океан, величественный, тяжелый, не хотел отпускать Дориана, навешивал на ноги один за другим грузы. Но Макса все-таки было жалко. Он здесь только Дориана и знал, да еще чудовище мельком видел. Видимо, не знал, куда себя деть.
Приблизившись к Максу, Дориан сел рядом с ним. Песчинки облепили мокрое тело.
— Я плавать не умею, — сказал Макс.
Дориан хмыкнул. Он даже упрекнуть не успел, а Макс уже придумывает, как защищаться.
— Мы купим тебе самый сильный крем от загара и мазь для заживления ожогов этим же вечером, — пообещал Дориан. — А пока вставай.
Макс послушно поднялся и только после этого спросил:
— Зачем?
— Бери зонт, — приказал Дориан. Макс повиновался, в глазах его сквозил интерес, но вопросов он больше не задавал. — Неси за мной.
Дориан подошел к кромке воды. Макс, поняв, что от него хотят, опустил зонт на влажный песок. Тень теперь падала на мелководье. С наслаждением опустившись в теплую, как в ванне, воду, Макс заметил:
— Ты мог бы просто сказать, чтобы я подвинул зонт, а не командовать. На съемках ты себя так же ведешь?
— Так же — это как? — поинтересовался Дориан и лег так, чтобы накатывающие волны ласкали ноги.
— Несносно, — проворчал Макс и, набрав в ладони воду, брызнул ею Дориану на грудь.
— Заносчивость — это моя визитная карточка, — объявил Дориан и ответил Максу ленивым шлепком ладони по бедру. — К тому же люди соображают с огромным трудом, даже слышно, как их мозги скрипят, поэтому приходится разбивать сложные действия на простые указания, чтобы быть уверенным, что они сделают все правильно.
— Я соображаю легко и быстро, — обиделся Макс.
— Да, солнышко, — согласился Дориан и приподнялся на локтях. — Именно поэтому я и предложил тебе, а не кому-то другому, отправиться в путешествие. — Щурясь, он смотрел на Макса. Тот искоса поглядывал на него в ответ. Белый, как снеговик, высокий. Местами в красных пятнах. Не похож ни на кого из многочисленных приятелей Дориана. В животе уже привычно потянуло от предвкушения, но Дориан не торопил события. Наслаждался. Секс можно получить всегда, это не проблема. А вот процесс соблазнения, процесс близкого знакомства — это гораздо интереснее. И встречается реже. По крайней мере, в его жизни. Дориан, вдоволь насмотревшись на Макса, опять лег и добавил: — Только, похоже, я прогадал. На солнце ты сгораешь, как вампир, плавать не умеешь…
— Хорошо, — покладисто сказал Макс, — следующее приглашение поступит от меня. Посмотрим, как ты на сноуборде кататься умеешь…
Дориан улыбнулся себе под нос. Его отношения со снегами и горами были примерно так же плачевны, как отношения Макса с океаном и солнцем.

5.
К вечеру из далекого административного здания трое знойных мужчин принесли им ужин: пять штук киви, два ананаса, манго, бананы… Драконий фрукт, как его авторитетно назвал Дориан: красный, с острыми гребнями, а внутри — белый с черными семенами. Несмотря на кричащий внешний вид, он оказался безвкусным, что не преминул озвучить Гаррет и добавить, что с этим фруктом — совсем как с людьми! И что только некоторые нахо… На этом моменте Андерс ткнул локтем Гаррета так, что тот выронил остаток драконьего фрукта и размазал его мякоть по шортам.
— Чудовище, — бросил Дориан. — Змеиный фрукт, — презентовал он нечто темное, размером со среднее яблоко.
— Похоже на мошонку, — заинтересовался Гаррет.
— Ага, только чешуйчатую и без волос, — сказал Андерс, и с его определением все согласились единогласно.
Чешуйчатая мошонка была съедена в один миг. Макс утверждал, что по вкусу она точь-в-точь как земляника, Дориан твердил, что это орех, а Андерс с Гарретом приняли ее за ананас со странным привкусом.
Все остальное имело относительно привычные очертания. В мини-баре нашлись четыре мини-шампанских, что только раззадорило всю далеко не мини компанию.
— А где мясо? — вдруг спросил Гаррет.
В последний раз они ели в самолете, и было это очень давно.
— Мне кажется, что здесь проповедуют легкие ужины, — сказал Андерс.
— И почему так мало алкоголя в мини-баре? — изумился Дориан, вновь наведавшись к заветному холодильнику. — Им что, деньги не нужны?
— Я бы еще чего-нибудь съел, — сказал Макс. В полутьме, в отблесках тусклых фонарей террасы он опять казался белым, а не пятнистым из-за солнечных поцелуев.
— А я бы поспал, — Андерс зевнул. — И уже завтра бы с утра как следует поел…
— Мы что сюда, есть и спать приехали? — возмутился Дориан. — У вас пятнадцать минут, чтобы переодеться. Мы идем в город.
— Ты просто хочешь налакаться, — пробурчал Гаррет.
Дориан сделал вид, что не слышал, что тот вякнул.
Вне зависимости от желаний, все оделись поприличнее (кроме Андерса, он отказался надевать шелковую рубашку, щедро подаренную ему Дорианом) и уже вскоре карабкались по песчаному склону вверх, к выходу с пляжа и из отеля. Дориан сквозь зубы ругался, не понимая, как эти аборигены с такой легкостью принесли им подносы и ушли обратно, не иначе, они были эльфами, ступающими по воздуху, а он прошляпил их острые уши. Все остальные принимали свою долю стоически.
…Город весь состоял из узких, переплетенных в узлы улочек. В низких домах окна были темными, и фонари не горели. В потемках ладонь Гаррета сползла с поясницы Андерса пониже, а Макс, шедший по правую руку от Андерса и отделенный от Дориана двумя людьми, тихонько вздыхал. Вздыхал ли Дориан, Андерсу точно не было известно, но что-то подсказывало, что Дориан устал ждать от Макса ответного хода и скоро все возьмет в свои руки, что, конечно же, испортит ему все удовольствие. Черные провалы города резко выталкивали их на ярко освещенные разноцветными огнями пятачки. До сих пор, ночью, продавали фрукты. Дориан проторчал минут пятнадцать возле лавки с украшениями — глиняными амулетами, веревочными браслетами, какими-то диким кольцами из наспех отлитого сплава рыже-серых металлов.
Гаррет жалел, что так и не учуял запах мяса.
Наконец они купили бутерброды в полиэтилене размером с две ладони, сладковатые алкогольные коктейли и засели с ними на набережной. Все лежаки были заняты, и они вчетвером опустились на песок. Было душно, сухо, но рядом накатывал и опять убегал океан, гудели людские голоса на разных языках, и все это почти погружало в транс.
Андерс прислонился к плечу Гаррета. Подумал, что тот его любит. И Андерс его любит. Просто привыкнуть никак не может. Давно его никто так не любил, не захватывал все его время и всю его жизнь. К одиночеству привыкаешь гораздо быстрее, чем к чьему-то присутствию.
Дориан недолго сидел на месте; он вскочил, с горящими глазами сказал, что нужно купить алкоголя и устроить приватную вечеринку. Андерсу показалось, что всем было лень, и теперь и Макс, и Гаррет тоже хотели спать после долгого перелета, но опять никто не посмел отказать Дориану, и они потащились с ним за новыми приключениями.

6.
Андерс оказался слабаком, а чудовище — ведомым. Оба они, добравшись до бунгало, заныли, что хотят спать, и, по очереди посетив душ, удалились в спальню. Дориан, гремя пакетом с бутылками, водрузил его сначала на веранду, потом передумал, снова подхватил его и, крикнув:
— Расположимся на пляже! Хотя бы сейчас ты не сгоришь! — направился к океану.
Пляжный зонт Дориан оттащил в сторону, пока Макс ожидал своей очереди в душ и жаждал смыть с себя пот. К тому времени как он, чистый и благоухающий Дориановым гелем для душа, вернулся, Дориан уже уселся на песке, чтобы волны омывали ему ноги, и откупорил вино. Про бокалы он забыл, но, выпивая из горла, получал даже больше удовольствия от вкуса, чем обычно. А может, это вино просто было такое вкусное.
Макс разлегся рядом с ним в позе морской звезды. Дориан потыкал его донышком бутылки по плечу.
— Не вздумай заснуть. Я начинаю понимать, что нашел самую скучную компанию для отдыха.
— Я не сплю, — сказал Макс. — На звезды смотрю.
Дориан воткнул бутылку в песок и тоже лег, заложив руки за голову. Крошечные точки горели в бесконечной, глубокой тьме.
— Может, — сказал Макс, — однажды мы там тоже будем. Отправимся в долгое путешествие. Подчиним себе пространство. Ты бы полетел со мной на другую планету?
— Дам тебе точный ответ, когда вернемся домой. Пока что: нет, ты слишком скучный.
— Это называется романтичный.
— Времена романтики давным-давно прошли, — ответил Дориан и, приподнявшись на локтях, потянулся за бутылкой.
Макс последовал его примеру.
Скоро бутылка опустела, в ход пошла вторая и даже половина третьей. На ней Дориан, пошатываясь, поднялся, пробормотал, что тоже хочет принять душ, и пошел в океан. Волны, черные, хлесткие, налетали на него, и он брел, как сквозь то самое пространство, которое мечтал подчинить себе Макс. Он не сразу заметил, что его обхватили сильные руки и тянут назад. А заметив, стал отмахиваться.
— Отстань! — выкрикнул Дориан. — Пусти!
— Ты пьян!
— И что с того?
Макс попытался его перехватить, Дориан отпихнул его, оступился и рухнул лицом в воду, непроизвольно вдохнув. Его тут же потянули на поверхность, Макс вцепился в него крепко, как капкан. Кашляя, Дориан пытался избавиться от воды в легких.
Макс поднял его на руки и понес к берегу, в мгновение ока поставил коленями его на песок и, склонившись, надавил ему на затылок, заставляя опустить голову и придерживая за талию. Дориан выкашлял соленую воду. Горло драло. Губы и вовсе разъедало. Он машинально потянулся к бутылкам, но промахнулся и завалился на бок. Стало смешно смотреть на звезды, они прыгали и расплывались. А он перепил. Опять. Снова. Напился так, что с ума сходит. До него донесся голос Макса:
— Как будто не я, а ты плавать не умеешь… чуть не утонул на мелководье.
Дориан повернул голову, рывком притянул Макса к себе за шею, и, прижавшись лбом к его лбу, тихо сказал:
— Да.
— Согласен, что утонул бы, не спаси я тебя? — Макс улыбался.
— На другую планету с тобой бы полетел. А пока отлети меня домой, — пробормотал Дориан.
Он ожидал, что Макс поможет ему подняться и проследит, чтобы Дориан по дороге к бунгало не упал, но тот подхватил его на руки, как невесту, и понес.
Дальнейшее помнилось смутно. Дориан ухитрился принять душ, четыре раза поскользнуться на плитке и ни разу не упасть. Из ванной он вышел, будто Афродита из пены морской. Макс поджидал его возле двери. Он порозовел, но прошел с Дорианом в спальню.
Здесь, видимо, следовало бы упомянуть, что бунгало было четырехместным, и состояло из двух комнат. Кроватей тоже было две. На все бунгало. Макс удостоверился, что Дориан без проблем лег, подкатил его поближе к центру постели и прикрыл белой простыней, служившей одеялом.
Дальнейшие несколько минут выпали из памяти Дориана. А может, и часов, он не знал. Но когда он открыл глаза, он по-прежнему был один посередине кровати и лежал, разметав руки и ноги во все стороны. Приподнявшись, Дориан повертел головой.
Макс обнаружился на полу.
Дориан потрогал его ногой. Макс что-то пробурчал во сне, но не проснулся.
Совесть требовала от Дориана проявить солидарность, раз уж не получилось загнать Макса в постель. Обернувшись простыней и прихватив подушку, Дориан слез с кровати и лег на пол рядом с Максом. Было жестко, неудобно, как ни повернись. Наконец Дориан нашел более-менее приемлемое положение и успокоился, повернувшись к Максу спиной. Тот придвинулся ближе, обнял за талию и всем своим телом повторил изгибы тела Дориана.
Стало не только жестко, но и жарко. Сон пропал. Сердце у Дориана застучало быстрее. Ему ужасно, до боли захотелось изогнуться, потереться о Макса, чтобы и у него желание спать отшибло, но он сдержался. Во-первых, алкоголь. В Дориане гуляло еще много алкоголя, и стены немного покачивались. Во-вторых, теряется весь интерес.
Дориан вздохнул. Впрочем, что он теряет… Он будто ненароком положил ладонь на руку Макса, лежавшую поперек талии, и плавно, в одно касание спустил ее чуть ниже, к паху. Кровь прилила к лицу, тут же отхлынула вниз, но Дориан напомнил себе, что чертовски пьян, а это просто игра.
Видимо, алкоголя в нем было все же больше, чем он полагал, потому что снова отрубился, и наутро едва помнил свою выходку. А реакцию Макса и вовсе не застал: тот проснулся первым, переложил его, чудом не разбудив, на кровать, и исчез из комнаты.

7.
Завтрак порадовал Гаррета гораздо больше, чем ужин, но за столом на террасе они сидели вдвоем. Ни Дориан, ни Макс из комнаты еще не вышли. Утренний бриз касался лица шелковыми пальцами, гладил волосы, и Андерс растянулся в плетеном кресле, намереваясь провести так весь оставшийся день. Гаррет, конечно же, не собирался позволять ему отдохнуть. Он влюбленно посмотрел на океан и пошел за полотенцем.
Андерс допил сок, потянулся и стал ждать. Гаррета все не было. Бриз сменился горячим сухим ветром. Теперь и Андерс поглядывал на океан с жадным нетерпением. Он зашел в бунгало и тут же остановился. Из комнаты Макса и Дориана донесся стон. Гаррет появился на пороге их собственной комнаты с полотенцем и развел руками:
— Я хотел захватить чего-нибудь из мини-бара или остатков вчерашнего, но они никак не уймутся.
Андерс подошел вместе с ним к комнате Дориана с Максом. Стонов больше не было. Только несколько шумных выдохов.
— Похоже, Максу повезло, — удивился он. — А я-то думал, что Дориан его до конца отдыха будет дразнить…
Последовал еще один долгий стон изнеможения.
— Доброе утро!
От раздавшегося за их спинами голоса Андерс подпрыгнул. Он синхронно обернулся с Гарретом. Пока они прислушивались к стонам, Макс зашел в бунгало — в белой, насквозь промокшей майке, кроссовках и шортах. На голове у него была широкополая шляпа. Он ее торопливо снял.
— Ты чего здесь делаешь? — изумился Гаррет. — Ты чего не там? — он кивнул на дверь комнаты.
Макс, красный и потный, пожал плечами:
— Отправился на пробежку, пока солнце еще не агрессивное. Вроде бы не сгорел.
— С кем же тогда там стонет Дориан?.. — пробормотал Андерс и повернулся к двери.
— Стонет? — Макс подступил к ним поближе.
За дверью послышался фыркающий выдох, и через пару секунд она распахнулась. Дориан, массируя виски с закрытыми глазами, почуял, что он не один, и остановился. Были на нем только трусы, такие же тесные, как плавки, и белые носки.
— Что? — недовольно спросил он, поочередно переводя взгляд на каждого.
— Чем ты там занимался с таким упоением? — подозрительно спросил Андерс.
Дориан тяжело на него посмотрел и снисходительно, как маленькому, пояснил:
— Йогой. Первейший помощник после литра-другого алкоголя. И растяжкой. Это пока что тяжело и больно.
— Растяжкой, — эхом повторил Гаррет.
Если бы Дориан мог убивать взглядом, то, несомненно, он бы Гаррета убил.
— Да, — с достоинством сказал Дориан. — Я хочу, чтобы это тело было не только сильным, — он продемонстрировал крепкий бицепс, — но и гибким, — и провел ладонями по бокам от груди до бедер. — Теперь попрошу вас расступиться, я весь взмок и меня спасет только душ.
Все посторонились, зачарованно уставившись ему вслед. Андерс украдкой посмотрел на Гаррета. К чести последнего, его глаза не были прикованы к заднице Дориана, но Андерс все равно пихнул его локтем.
— Как будто ты не думаешь о его растяжке, — фыркнул Гаррет, — и уж точно более красочно ее себе представляешь, чем я.
— Почему это?
— Потому что у тебя воображение богаче. Пошли купаться. Макс, там завтрак еще остался, — сказал Гаррет и вышел из бунгало.
Андерс последовал за ним, но на пороге остановился и вернулся. Макс, ожидая своей очереди в душ, снял футболку и вытирал ею лицо.
— Послушай, — сказал Андерс, — ты ведь не думаешь, что Дориан пригласил тебя поехать вместе как друга?
— Нет, — ответил Макс и с интересом на него посмотрел. Его прозрачно-голубые глаза походили на донышки пробирок.
— Так почему все еще не?..
— А какой интерес? — пожал плечами Макс. — Я могу прямо подойти к нему, поцеловать и уложить в постель, но теряется элемент спонтанности. Это ведь не гонка.
— Вы стоите друг друга, — пробормотал Андерс. — Ну, тогда забудь этот разговор, и удачи.
И он побежал к океану, вылавливать Гаррета.

8.
После долгого заплыва в глубину, когда несколько раз Андерс окончательно уверялся, что уж на этот-то раз его точно за ноги потрогала акула или крокодил, он развернулся и поплыл к берегу. Гаррет обгонял его, несмотря на то, что ему все еще не рекомендовалось подвергать себя физическим нагрузкам. Впрочем, на нем все заживало в одно мгновение, как на его любимом слюнявом и туповатом псе, оставшемся дома, и Андерс за него не беспокоился. Разве что чуть-чуть.
Гаррет остановился там, где уже мог достать дна, но вода захлестывала его по шею, волны брызгали в лицо. Андерс подплыл к нему, и Гаррет плавно, в одно движение притянул его к себе за талию и поцеловал. Пока Андерс дрыгал ногами, пытаясь нащупать песок, Гаррет подхватил его под бедра, плавно провел к коленям и усадил на себя. Андерс скрестил лодыжки за его спиной и расслабился. Его держала теплая соленая вода и, что гораздо важнее, его держал Гаррет — уверенным, спокойным хватом, держал за спину, уложив ладонь между лопаток, и под ягодицы. Андерс закрыл глаза, целуясь, и все вокруг качалось, размазывалось, переставало существовать.
Гаррет прижал его к себе ближе, и Андерс почувствовал животом горячий напряженный член. Возбуждение мгновенно ударило в каждый нерв, задубило мышцы, и Андерс, обхватив ладонями лицо Гаррета, скользнул губами по его щекам, скулам, заставил запрокинуть голову и лизнул соленую шею. Гаррет выдохнул и забрался рукой под резинку плавок Андерса, стиснул одну ягодицу и надавил пальцем на отверстие, проникая внутрь. Утром, на рассвете, они уже занимались сексом, и было хорошо, томно, неторопливо… Сейчас Гаррет не церемонился. Подсадил Андерса повыше, освободил свой член из плавок и уложил между ягодиц, требовательно тиская. Высокая волна, девятый вал, захлестнула их с головой, повело набок, и они вдвоем рухнули в воду.
До берега добирались, постоянно падая, а на мелководье просто ползли на четвереньках. Гаррет уложил Андерса на спину и лег сверху.
— Песок, — попытался возмутиться Андерс, но Гаррет ответил:
— Не-а. Все смыло.
И, поцеловав его, он сполз вниз, устроился между ног и взял член Андерса в рот. Андерс выгнулся, сжал волосы Гаррета в пальцах, вторую руку закинул за голову. Солнце пекло невыносимо, пот струился ручьями, и минет почти обжигал. Гаррет мимоходом облизал палец и загнал его в Андерса, поглаживая простату. Прострелило молнией, пламенным жаром от головы до ног, сердце словно выскочило из груди, разломав ребра, и все запульсировало, мышцы сжались вокруг пальца Гаррета, яйца будто в тисках зажало, оглушило, ослепило… и все длилось какой-то миг, едва заметный миг. Гаррет сплюнул сперму со слюной себе на ладонь, подтянулся повыше, к Андерсу, и обхватил свой член. Андерса размазало по песку, он не смог бы и палец приподнять, чтобы коснуться Гаррета.
Тот и не требовал. Пыхтел в ухо, дрочил, касаясь гладкой скользкой головкой члена живота Андерса, и изредка прикусывал мочку.
Потом Гаррет зашел в воду, окунулся с головой и тут же вернулся, обрушив на Андерса сноп брызг. Андерс перевернулся на живот и подумал, что еще немного — и он обгорит. Надо перебираться в тень. Он приоткрыл глаза, мельком посмотрел на развалившегося рядом Гаррета. Взгляд опять зацепился за шрамы.
— Я могу их удалить, — вдруг сказал Гаррет. — Только скажи — и удалю.
— Зачем? — встрепенулся Андерс.
— Если они тебе не нравятся, я найду хирурга, или кто там этим занимается, и уберу их.
Андерс протянул к нему руку и погладил шрам на груди, самый большой.
— Я люблю тебя со всеми твоими шрамами. Они не имеют никакого значения. Главное, что вреда они тебе не причинили.
Гаррет поймал его руку за запястье, поднес к губам и поцеловал костяшки пальцев.
— Я должен тебе кое-что сказать.
Андерс напрягся. Слишком серьезно звучал голос Гаррета. Таким тоном обычно преподносят тяжкие вести. Гаррет, глубоко вдохнув, сказал:
— Хочу уйти с ринга. Провести последний бой, чтобы эта шпана с ножами поняла, что я у них кишки через рот в следующий раз вытащу, если посмеют меня окружить, и уйду.
— Тебе не нужно никому ничего доказывать. — Андерс перекатился на бок.
Гаррет тоже повернулся к нему лицом.
— Это не доказательства, Андерс. Это жизнь. Если я сейчас сбегу с ринга, то они решат, что я испугался. Что я — жертва. Ни хрена подобного! — Гаррет рывком сел. — Я не буду прятаться, и не буду нанимать телохранителей, и мне плевать, что после победы меня ждет толпа недоброжелателей.
Андерс коснулся его колена. Гаррет утихомирился.
— Мне предложили место одного из организаторов боев, — сказал он. — Я больше не буду драться.
— Это замечательно, — искренне сказал Андерс.
Гаррет прищурил один глаз, другой…
— И ты будешь меня любить, если я стану старым жирным дедом, наживающимся на крови молодых?
Андерс тоже сел и, притянув Гаррета к себе за шею, пообещал:
— Буду. Старым дедом. Только посажу тебя на диету без мяса.
Гаррет фыркнул.
Солнце окончательно перешло в режим наступления, и им пришлось уйти в кондиционированную свежесть бунгало.

9.
Организм Дориана был крепким орешком. Глупо думать, что в индустрии красоты не циркулируют по венам алкоголь и наркотики. От наркотиков Дориан предпочитал вежливо отказываться, а силы воли, чтобы отказаться от алкоголя, у него не хватало. И, к тому же, он просто любил вкус вина, джина, виски и всего остального, что предлагала ему спиртовая промышленность. С похмельем он умел справляться. Пара шипучих таблеток, завтрак, немного йоги на грани с медитацией, гораздо больше средств для ухода за лицом, и он мог идти под свет камер или на званый обед, перетекающий в ужин, который, в свою очередь, превращался в очередную попойку.
Сейчас же почему-то похмелье протекало гораздо хуже, чем обычно, глаза резало яркое солнце, и Дориан, добившись от йоги лишь облегчения физического состояния, забился в комнату. Больным он себя не чувствовал. Но его преследовала такая апатия, что хоть заворачивайся в саван и ложись в яму. Что он, метафорически говоря, и сделал: завернулся в одеяло, включил кондиционер в режим «Арктика и белые медведи» и скрючился в кровати в ожидании, когда же в нем появятся силы на великие свершения.
Первым свершением стала выползка к сумке, где лежала свежая книжка, рецензию на которую Дориан собирался отправить на популярный сайт и лишний раз подтвердить свою репутацию интеллектуала. Вторым свершением была выползка на обед, еще один поход в душ (даже короткие посиделки на веранде согнали с него семь потов) и возвращение к книге, оказавшейся настолько унылой, что даже Дориан, с его привычкой продираться сквозь любой текст без особых потерь, едва не заснул. Третьим свершением стало перемещение на пляж, когда жара спала, и к этому моменту Дориан наконец почувствовал человеком.
Он понятия не имел, где весь день торчали остальные обитатели бунгало. Оставалось лишь предположить, что они собрались в кружок в укромном месте и никак не могут перестать представлять его успехи в растяжке, которые, к слову, были весьма скромными. Одежда, может, гендера и не имела, но природная гибкость, определенно, была присуща женскому полу, а не мужскому. Однако Дориан не оставлял попыток.
Он взял полотенце и вышел из комнаты. Вскоре он уже, разложив это полотенце под собой, лежал животом на песке, подложив сложенные руки под подбородок, и загорал. Еще через некоторое время он услышал голоса, отметил, что это его соседи возвращаются откуда-то в бунгало, и остался лежать, демонстрируя к ним полнейшее безразличие (ведь они-то его не позвали!).
Спустя еще несколько минут Дориан украдкой заметил, как Макс, взяв пляжный зонт и прячась в его тени, направляется к нему.
Макс поставил зонт. Тень легла Дориану на плечи, а Макс опустился рядом на колени и, дотронувшись до плеча, спросил:
— Все еще плохо?
— Почти хорошо, — ответил Дориан. От пальцев Макса по коже побежали мурашки.
— Ты напряжен, — заметил Макс и провел ладонью от плеча Дориана вниз, к лопаткам.
Дориан не ответил. Ждал, что будет дальше. Макс тоже ни слова не говорил. Он потер большими пальцами шею Дориана, перешел к плечам, размял мышцы… Дориан расплавился. Макс, похоже, действительно умел делать массаж, а не просто с деловым видом лапал его. Ладони Макса постепенно спускались ниже, бережно, но достаточно сильно, чтобы прочувствовалось каждое движение.
Основаниями ладоней он уже задевал край нижнего белья Дориана и словно ненароком, между поглаживаниями поясницы, приспускал боксеры все больше, оголяя ягодицы. Но, едва Дориан замер в ожидании массажа его весьма эрогенной зоны, Макс ушел ниже, к бедрам, и Дориан чуть не взвыл. Основной упор Макс делал на заднюю поверхность ног, но большими пальцами держался за внутреннюю часть, и Дориан готов был поклясться, что это не случайные прикосновения, а целенаправленные ласки.
Он выдохнул, лишь когда Макс добрался до голеней. Дориан расслабился. Как оказалось, рано.
Макс коварно убрал руки, позволил поверить, что на этом он закончил, и неожиданно приземлил ладонь на ягодицы Дориану, накрыл полушария ладонями и сжал, провел пальцами вдоль расселины между половинками, но не раздвинул их, не полез между… Как ни в чем не бывало скользнул ладонями вверх по спине, остановился у шеи и на том прекратил — на этот раз окончательно. Он сел возле Дориана и повернул к нему голову, поглядывая.
Дориан неторопливо перевернулся на спину и с наслаждением потянулся. Он не смотрел, но знал, что взгляд Макса прикован к его торчащему под боксерами члену — разве не этого Макс добивался?
— И это все? — томно спросил Дориан, изогнувшись. Он провел ладонями от шеи по ребрам, талии, бедрам, продолжая тянуться, и лег, заложив руки за голову.
Макс навис над ним, опершись одним локтем, прижался лбом ко лбу и прошептал:
— Я сделал все, что мог. Не получается избавить тебя от напряжения…
Дыхание его касалось губ Дориана.
В животе закрутилось в тугой узел то самое чувство, поднялось в грудь и свернулось в спираль у солнечного сплетения. Дориан сцепил пальцы, лежавшие под головой, в замок. Маска спокойствия… зачем она ему?.. Привычка… привычка демонстрировать равнодушие, когда тебя соблазняют. Дыхание, поверхностное, нервное, выдавало Дориана, его он уже не мог контролировать, но лицо держал, не позволяя себе сомкнуть веки, притянуть Макса ближе, раскинуть ноги и пригласить его… Нет, это он пока не сделает. Дориан сцепил пальцы до боли, Макс почти коснулся его губ своими и резко выпрямился. Улыбку его сложно было понять. Но он совершенно точно был доволен. Коснувшись кончиками пальцев плеча Дориана, Макс поднялся, взял зонт и побрел к воде.
Дориан полежал некоторое время, испытывая мучительное желание дотронуться до члена. Казалось, хватит одного прикосновения, чтобы кончить… Но вместо этого он приподнялся на локте и обернулся. Макс уже бродил недалеко от берега по пояс в воде. И кто ему подсказал, что идет игра? Сам догадался? Скорее всего. Дориан ведь не просто так его выбрал.

10.
Следующее утро началось с чрезвычайного происшествия. Гаррет открыл дверь в ванную, моргнул и тут же закрыл ее. В надежде, что галлюцинация пропадет, он выждал пару секунд и предпринял еще одну попытку попасть в душ. Галлюцинация была на месте и шевелила жвалами. Галлюцинация была размером с кулак великана. У нее были пушистые лапы и очень злые глаза в количестве восьми штук. Ко всему прочему галлюцинация восседала на крышке унитаза, и нельзя было даже быстренько справить нужду и сигануть с мочалкой в океан. Сглотнув, Гаррет решил, что, как бы это ни было некрасиво, он может сходить отлить за бунгало (океан кощунственно портить отходами жизнедеятельности)… В этот момент за его спиной появился зевающий Макс. Гаррет просиял, схватил его за плечи и толкнул в ванную:
— Твой пациент, биолог.
Макс продрал глаза, вылупился на огромного черного тарантула, вылетел из ванной, чуть не снеся с ног Гаррета, и с оглушительным треском закрыл дверь.
— Эта дрянь ядовитая? — выпалил Макс. В его глазах блуждал первобытный ужас. По размеру глаза приблизились к размерам тарантула.
Гаррет лишь надеялся, что сам он выглядит куда более смелым.
— Ты должен знать! — накинулся он на Макса. — Биологи же всех изучают!
— Я микробиолог! — возмутился Макс. — Микро! Я изучаю всех, кого без микроскопа не обнаружишь!
Гаррет счел этот аргумент весьма убедительным.
— И что делать? — уныло спросил он. — Слышал о туристах, которые в прошлом году от укуса какого-то паука умерли? Может, это такой и был?
— Скорее всего…
Макс загрустил. Гаррет почесал затылок.
Как нельзя более вовремя появился Дориан и пробурчал:
— Всегда мечтал проснуться от ваших истерических криков.
Он, не глядя на них, взялся за ручку двери в ванную.
— Не надо… — жалобно попросил Макс, но Дориан уже открыл дверь и, разом проснувшись, обмер, воззрившись на тарантула.
Гаррет оскалился, ожидая, что Дориан, мальчик, привыкший к уюту городских квартир, начисто лишенных любой живности, постыдным образом завопит и сбежит, сверкая пятками.
Дориан смотрел на тарантула несколько секунд. Лицо его было застывшим. Неожиданно тихим голосом он сказал:
— Я знаю, что делать. Не выпускайте его, — и захлопнул дверь.
Макс посмотрел вслед удаляющемуся Дориану влюбленными глазами.
Дориан вернулся спустя две минуты, толкая перед собой встрепанного и злого Андерса, приговаривая:
— Я в тебя верю, душа моя, ты по биологии зачет автоматом получил, у тебя в формалине такие экземпляры плавали…
— Это был первый семестр! — пытался сопротивляться Андерс.
— Он там, Андерс, мы все тебя поддерживаем.
Андерс, остановившись перед ванной, обреченно вздохнул.
— Нет, — Гаррет схватил его за руку, — я не хочу, чтобы он тебя убил.
Андерс закатил глаза:
— Если что меня и убьет, это твоя неумная… впрочем, пустое, — буркнул он, не став распространяться о подробностях их личной жизни перед посторонними.
Вырвав запястье из захвата Гаррета, Андерс бесстрашно вошел в ванную. Мигом, будто он был спецназовцем, оценив обстановку, Андерс взял с края раковины круглую вазочку, напоминавшую кружку, вытряхнул из нее лепестки роз и надел ее на паука.
Все замерли.
— Хм… — задумался Андерс.
Вазочка зашевелилась и было поползла, но Андерс прижал ее к крышке унитаза.
Проблема встала как никогда остро: нужно было решить, чем закупорить вазочку, чтобы тварь из самой преисподней отправилась восвояси.
— Гаррет, не мог бы ты… — попросил Андерс, все так же придерживая вазочку.
— Не мог бы что? — напрягся Гаррет.
— Крышку снять.
Гаррет посмотрел сначала на Макса, считая его весьма здравомыслящим микробиологом, потом на Дориана. Не найдя у них поддержки, он осторожно сказал Андерсу:
— Но ведь это вандализм.
— Ах, теперь тебя беспокоит вандализм! — язвительно отозвался Андерс. — А как мусорки переворачивать — это нормально…
— Ладно, — пошел на попятную Гаррет. — Это не вандализм. Это самооборона.
Крышка не снималась. Ее пришлось выломать. За то время, что Гаррет пыхтел над ней, из-под вазочки дважды высовывались волосатые лапищи. Его прошибал холодный пот, но он изо всех сил пытался быть мужественным. Андерс раздраженно двигал вазочкой, вынуждая чудовище затаиться. Как только дело было сделано, Андерс отпустил вазочку. Гаррет торопливо сам прижал ее.
— А теперь иди, — велел Андерс.
— Куда?.. — тихо спросил Гаррет.
— Куда хочешь. Я ваш герой, значит, я первый в очереди в ванную. Иди.
Гаррет вышел за дверь. Андерс закрылся. Зажурчала вода. Дориан покосился на крышку от унитаза и водруженную на нее вазочку.
— И вы, двое взрослых мужчин, не могли до моего прихода справиться с одним тараканом! — упрекнул он.
Гаррет не нашелся, что ответить.
— Пойду на ресепшен, — пригорюнился он. — Заплачу за крышку… пусть только заберут эту тварь.
…Денег в итоге с него не взяли. Оставалось только гадать, входили ли в стоимость аренды бунгало любые разрушения, или тарантул все-таки был смертельно опасен, и персонал испугался, что смерть гостей оставит пятно на репутации отеля.

11.
Еще один ленивый, полный блаженства, тепла и соленой воды день завершился. К полудню следующего дня Дориан вознамерился пройтись по местным магазинам. Гаррет с Андерсом подозрительно быстро согласились, что навело Макса на мысль о тайном сговоре. Он все еще чувствовал себя чужим. Принимали его радушно, но складывалось впечатление, что все друг друга отлично знают и читают, как открытую книгу, даже Гаррет и Дориан, не так давно познакомившиеся и диаметрально разные. Он же, Макс, путается в шелухе намеков и флирта Дориана, пытается понять, что означают туманные шутки и случайно оброненные слова Андерса, и никак не сообразит, действительно ли Гаррета раздражает Дориан так, как он это демонстрирует.
Жизнь не становилась легче и от того, что местное солнце было оружием точечного поражения. В качестве точки был Макс. Но отколоться от компании он не мог себе позволить, поэтому послушно добрел до остановки, прячась под фривольным зонтиком (Дориан собственноручно одолжил его у служащих отеля) и изнывая от духоты.
В городе, как Макс и подозревал, Гаррет с Андерсом таинственным образом потерялись в толпе и исчезли. Дориан шел на шаг впереди, довольный и рассекающий толпу, как акула. Очевидно, подспорьем ему служила уверенность в собственной неотразимости и праве наслаждаться всеми благами жизни. Люди сторонились, пропуская его; Макса задевали плечами. Зонтик слабо спасал.
Лучи солнца были теплыми и ласковыми — это Макс заключил по блаженствующему виду Дориана. Изредка он останавливался, вдыхал глубоко и подставлял лицо свету. Его кожа стала темнее на полтона и отливала золотом. Он был высок, хорошо сложен и затейливо красив, а Макс всегда ценил людей, содержавших фунт изюма. Улыбнувшись своим мыслям, Дориан оглянулся на Макса и возвестил:
— Внутренний компас мне подсказывает, что мы почти у цели. Как ты? — неожиданно заботливо поинтересовался он.
— Горю, — честно признался Макс и не стал уточнять, на какой процент он полыхает от жара, а на какой — от великолепия Дориана.
Дориан с усмешкой поиграл бровями и, ловко прижавшись к стене трехэтажного магазина с окнами на полстены, сказал:
— Скоро тебе станет легче.
Он толкнул двери и шутливо махнул рукой, приглашая Макса внутрь.
— Как галантно, — буркнул Макс, сложил фривольный зонтик и шагнул в прохладу.
Ему в один миг стало легче. Кондиционеры в магазине выдували ледяной воздух, пот на лице мигом обсох, и вновь захотелось жить. Макс даже прекратил клясть себя за соглашение на отдых в аду. Дориан, появившись у его плеча, заявил, что он ни разу не занимался шопингом на Бали, и это необходимо срочно исправить.
Макс покорно двинулся за ним по рядам бутиков.
…Спустя час хождений и придирчивого осмотра Дориан разочаровался до глубины души. Одежда была точно такой же, как и в Штатах, а ценники насмехались лишними нулями. В конце концов Дориан забрел в магазин нижнего белья, купил с горя первые попавшиеся плавки и вышел, что-то бормоча себе под нос на французском. Должно быть, ругался.
Оказавшись на улице, Макс потянул Дориана в тень, отбрасываемую зданиями. Зонтик с его оборочками наводил тоску. Неподалеку пестрел базар. Продавали в основном фрукты — огромные, дешевые. Часть из них уже была знакома. Но Макс повел Дориана дальше, к вещевому рынку. Туда, где действительно можно было увидеть что-то, чего нет в Штатах. Не последнюю роль играло и то, что рынок располагался под навесами — цветными шатрами.
Глаза Дориана загорелись. Он жадно перебирал крошечные статуэтки из глины, рылся на подносах с самодельными украшениями и спрашивал у продавцов, какие еще рубашки из батика у них есть.
Закончилось все тем, что Макс надел Дориану на руку браслет — нитку из глиняных и стеклянных шариков. Жажда покупок была удовлетворена, и Дориан наконец вспомнил, что пот с него течет ручьями, а от духоты все двоится в глазах.
— На пляж, — решил он, разглядывая браслет.
Украшения Дориану шли. Макс ощутил большую, болезненную нежность и невыносимое желание поцеловать Дориана. Игра так и не зашла дальше события на пляже. Дориан принял его решение спать на полу и поначалу укладывался рядом в провокационных позах, а потом, потирая бока, перебрался на кровать. Макс же с детства привык спать на жестком. Кровать ему претила.
В конце улицы заканчивался асфальт, вырастал песок и плескалась сине-зеленая вода. Дориан, проигнорировав общественный пляж, отправился искать платный кусок океана, что ему вскоре удалось. Макс только качал головой и чувствовал, как кожа прогорает до мяса. Предплечья уже были катастрофично красными и сулили бесконечную боль.
Едва зайдя на пляж, Дориан потерял надменный и спокойный вид, пихнул Макс в руки пакет с плавками и понесся к океану. В воду он зашел прямо в одежде, в полном восторге кинулся на глубину, нырнул, минут пять проплавал и медленно пошел обратно, к шезлонгам и зонтам. Он остановился возле Макса, рухнул на свободный шезлонг и раскинул руки в разные стороны. Тонкая белая рубашка облепила его тело. Темные круги сосков просвечивали. Красиво, отстраненно подумал Макс. В последние дни он только и думал, что о красоте.
Дориан принялся медленно расстегивать пуговицы. Издевался.
Макс разделся до нижнего белья и, прикинув агрессивные намерения солнца, взвесив возможную пользу и последствия, все же сбегал к океану, окунулся и вернулся обратно. Плечи горели. Дориан уже возлежал без рубашки и брюк. Глаза его были прикрыты, но при приближении Макса он негромко сказал:
— Жаль, что тут так много людей. Можно было бы пошалить.
— А я думал, ты до этого так и не дозреешь, — хмыкнул Макс и лег на соседний шезлонг.
Люди и вправду сновали. Но будь пляж пустынен, как их кусок песка возле бунгало, Дориан все равно бы ничего не сделал — Макс был уверен в этом. Дориан не торопился. Играл. А может, просто не хотел совершать активных действий.
В этом был смысл, подумал Макс. Неожиданно ему в голову пришла репутация Дориана в его мире софитов. Репутация соблазнителя, любовника на одну ночь, человека, который ни с кем не заводит длительных отношений. Макс и сам не раз наблюдал, как Дориан очаровывает мужчину, проводит с ним ночь, а при следующей встрече в баре держится подчеркнуто отстраненно. С Максом он такого не пытался проделать. Это внушало определенные надежды.
Дориан повернул к нему голову и приоткрыл глаза, стрельнул взглядом из-под длинных черных ресниц. Макс в очередной раз поразился, насколько все было идеальным, точно выверенным в Дориане.
— А что, если я захочу чего-то большего? — спросил он.
— Большего чем что? — уточнил Макс.
— Чем секс.
Макс не успел ответить. В паре шагов от них раздался вопль:
— Вот они! Я же говорил! Платный пляж!
Дориан с досадой перевел взгляд на приближавшихся к ним Гаррета с Андерсом. Макс тоже посмотрел на них. Они были чересчур счастливыми для такой жары.
— Мы стали серферами! — выпалил Гаррет.
— Серфингистами, — поправил Андерс. — Начинающими!
— Час занятий, десяток падений с волны — и вы уже можете принимать участие в соревнованиях? — скучающим тоном спросил Дориан.
Его жгла досада, Макс чувствовал это. Еще бы. В кои-то веки приоткрыл завесу, попробовал высказать истинные чувства без прикрас — и так некрасиво прервали…
Он приподнялся на локте и завел одну руку назад, нащупывая ладонь Дориана. Провел по руке, по браслету на запястье, и переплел с ним на мгновение пальцы, обещая: мы еще поговорим.

12.
…И все-таки шрамы Гаррета привлекали внимание. Андерс то и дело ловил себя на том, что разглядывает их, скосив взгляд. Разглядывает и гадает, станут ли они для Гаррета последними. Люди на общественном пляже, которые вместе с ними учились держаться на доске, тоже поглядывали на Гаррета. Некоторые просто с интересом, иные — с уважением или отвращением. Что их пугало? О чем они думали? Считали Гаррета гангстером, бандитом, который попал в переделку? Андерс не знал. Но и думать не мог перестать.
Правда, он уже и представить его без шрамов не мог.
Ночь душила. Опускалась на голову, на виски, на грудную клетку, и становилось трудно дышать. Андерс глянул на кондиционер, но не стал его включать. Простынуть недолго… Гаррету духота не мешала. Он спал на спине, раскинув руки, и свет круглой высокой луны ложился на его тело. Кожа казалась светлой, хотя за эти дни Гаррет загорел почти до черноты. Солнце его любило.
Андерсом завладела меланхолия, хандра. Он невесомо коснулся губами лба Гаррета, бесшумно встал с постели и выскользнул из комнаты. Андерс вышел на улицу, прошел босыми ногами по холодному песку к шуршащему, черному океану. Волны накатывали на берег, тут же отбегали, и опять возвращались с белой пеной…
Втянув йодноватый воздух, Андерс сел. Вода омывала ему ноги. Она была теплой. Днем сложно было ходить по песку, не обжегши ног, и океан всегда казался прохладным, а теперь все перевернулось с ног на голову, стало наоборот.
Потеряв счет времени, он сидел, впитывал редкие порывы теплого ветерка, терялся в шуме прибоя. Потом послышались тихие шаги. Андерс оглянулся. К нему приближался Макс. Тоже голый. Видимо, все, изнывая от жары, спали без одежды.
Макс сел рядом с ним и пожаловался:
— Спать невозможно.
— Солидарен, — пробормотал Андерс. — Душно, голова раскалывается.
— А у меня все болит, сгорел.
Они помолчали. Макс вдруг спросил:
— Ты можешь мне объяснить, что у Дориана за дела с женской одеждой? Это все его шутки или я чего-то не понимаю?
Андерс инстинктивно оглянулся на бунгало.
— Он опять уговорил бутылку в одиночку и спит, — буркнул Макс. — Впрочем, неважно. Забудь.
— Нет, почему же… Это вовсе не секрет, — сказал Андерс и уселся удобнее, складывая ноги по-турецки. — У нас был один друг. Не друг даже, а приятель. Знакомый. Мы с Дорианом всегда здоровались с ним, встречаясь в клубе, и он, наверно, был неплохим парнем. По крайней мере, мы так считали. Потом его убили. Жестоко. Говорят, он долго и мучительно умирал.
Андерс помолчал, пытаясь отмахнуться от чересчур подробных воспоминаний. Но они просачивались в сознание, вспыхивали. Такое не забывают. Его перетряхивало еще месяц после того, как один из их тусовки, которая давным-давно распалась, пересказал ему, что случилось с парнем, какие побои и травмы у него зафиксировали.
— Убийство на почве ненависти, — продолжил наконец Андерс. — Трансвеститом он был. Не оперированным, просто одежду носил. Дориан только фыркнул, что не знал его, и ему нет никакого дела. На самом деле его это впечатлило гораздо больше, чем всех остальных. У него в голове не укладывалось, как можно с такой жестокостью убить человека просто за одежду.
Макс все молчал. Андерс поднялся и вошел в воду. Нужно смыть с себя воспоминания. Смыть негатив. Шок Дориана притупился, его ужас и отвращение наверняка уже исчезли. А цель — сравнять всех, показать, что важна не форма, а суть, — осталась. Сплавав на глубину, Андерс вернулся. Макс, к его удивлению, все еще сидел на берегу. Смотрел вдаль и о чем-то думал. Андерс предложил ему:
— Возьми у меня мазь от ожогов. Кремчики Дориана тебе уже не помогут.
Макс со вздохом поднялся на ноги.
— Спасибо. Но мне, наверно, теперь только пересадка кожи поможет…

продолжение в комментариях...