День 5. Мини "Нехоженые тропы и поцелуи в ведьмином кругу"

[motherfuckingmages]

Название: Нехоженые тропы и поцелуи в ведьмином кругу
Тема: Дикая природа
Бета: Воктер
Персонажи и пэйринги: м!Тревельян/Дориан
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс, AU
Размер: 8000 слов
Саммари: Дориан ни за что не пошел бы в поход, не будь в списке любителей диких мест дорогого его сердцу, но такого глухого к намекам Тревельяна.

Поход стал настоящим испытанием на прочность. Нет, не испытанием - пыткой. Самой страшной пыткой со времен инквизиции. Дориан это понял уже в первый час, когда споткнулся и наступил в лужу, претендующую стать болотом. Левая нога мгновенно промокла. Гадкий рыжий детина Тревельян тут же добродушно заухал:
— Ты бы еще штаны свои с подворотами надел.
Дориан только посмотрел на него с ненавистью и потряс ногой. Высокие кеды казались ему достаточно удобной обувью для природы… не надевать же кроссовки, которые стоили ему квартальнойзарплаты! И это было только начало. О, это был только первый час пятидневного мучения…
Дориан уже в который раз проклял свой интерес к Тревельяну— высокому, плечистому, с огненным ежиком волос на голове. Не будь в списке идиотов, любящих дикую природу, Тревельяна, Дориан ни за что бы не вписал под их именами себя. Но сделанного не воротишь, и он в компании Тревельяна, нахалки Сэры и похожего на медведя Блэкволла идет по дремучему лесу, полагаясь даже не на GPS, а на примитивный компас и бумажную карту, побелевшую в местах сгибов. Оставалось надеяться, что Тревельян знает, как с этими допотопными раритетами обращаться.
Машина, подвезшая их к началу маршрута, была уже далеко, и пути к отступлению оказались отрезаны. Поэтому Дориан мужественно шагал за Тревельяном. Тот тащил огромный рюкзак, как пушинку, а на ноги после происшествия, названного Сэрой «Дориан сел в лужу», напялил резиновые сапоги.
Откровенно говоря, в университете, при пиджаке и галстуке, ассистент кафедры философии Тревельян выглядел более чем презентабельно; Дориан не раз заглядывался на него, мечтая, как расстегнет пуговички нежно-голубой рубашки, оголяя покрытую рыжей шерстью грудь, и поступит с Тревельяном в лучших традициях Фрейда. Реальность оказалась такова, что Тревельян, будущий преподаватель философии, заправлял штаны в носки. Дориан надеялся, что Тревельян делает это только в походах. В противном случае Дориан к нему и на пушечный выстрел больше не подойдет.
К обеду (который, как выяснилось, происходит на ходу, и привал никто делать не собирался) Дориан выдохся, но и Тревельян, остановившись, почесал затылок и заявил, что здесь должна быть река.
Реки не было.
— Дай сюда карту, — буркнул Блэкволл и застыл, изучая ее.
Сэра обежала все окрестные кусты в поисках реки. Тревельян пристыжено топтался на месте.
— А ты с какой кафедры? — вдруг спросил он.
Дориан поднял брови.
— Мы работаем вместе полгода, а ты все еще не запомнил? Литературоведения, — снисходительно сказал он.
— А, — кивнул Тревельян. — Я это знаю. Просто ты все время у нас торчишь, вот я и решил, что ты, может, переквалифицировался.
Дориан не нашелся, что на это ответить. От позора не найденного остроумного ответа его спасла Сэра, громогласно возвестившая, что рядом не то что реки, но даже лужи для Дориана нет. Он приложил руку к лицу, демонстрируя все свое презрение.
Эта девчонка ему, в общем-то, нравилась. Нахалка, конечно же, но честная и верная. Лаборантка, постоянно якобы случайно выпускавшая мышей, которые должны были пойти на опыты. А вот Блэкволл, физкультурник, вызывал у Дориана тихую ненависть. В первую очередь — из-за приставшего к нему аромата спортзала. Или конюшни. Воняло, короче говоря, от него знатно. Чуткий нос Дориана страдал и мечтал попасть в парфюмерный отдел магазина, чтобы навсегда забыть амбре Блэкволла.
Тем временемБлэкволл, не подозревавший о мыслях Дориана о том, что его обоняние навсегда уничтожено вонью чужой обуви, уверенно заявил:
— Туда.
Указав рукой направление, он заверил, что река в получасе ходьбы. Дориан сомневался в его способностях к ориентированию на местности, но промолчал, потому что самуправлялся с картой еще хуже. На этот раз шествие возглавил Блэкволл, следом за ним пошла Сэра, потому что якобы не чувствовала, что от него чем-то воняет. Тревельян, как опытный походник, шел последним, следя, чтобы никто не потерялся. Дориан очень хотел съязвить по этому поводу, но он уже натер на избежавшей лужи ноге мозоль, и досадная боль при каждом шаге лишала его воображения.
Реки не появилось, даже когда стемнело.
— Привал, — объявил Тревельян. — Утром сообразим. Дориан, помоги с палаткой.
Колья оказалось вбить не так-то просто, и в результате Дориан имитировал активную деятельность, подбадривая Тревельяна на свершения. Тот ничего не понял и натягивал палатку, то наклоняясь и демонстрируя отличную задницу, то ненароком надувая бицепс. Полюбовавшись, Дориан перешел к Сэре, чтобы проведать, справилась ли она с ужином.
Способности к готовке у Сэры оказались выше среднего, что весьма возвысило ее в глазах Дориана. Печально было лишь то, что в походе никто не пил; Дориан считал, что хорошее вино изрядно скрасило бы события этого бесцельного и полного страданий дня.
После ужина он уже было потянулся к пятилитровке с водой, которую волок Блэкволл, как рядом сразу же нарисовался Тревельян:
— Ты чего это? Там еще чая на две кружки.
— Но я хочу умыться, — возразил Дориан, — а не пить. Тебе тоже не помешало бы, от тебя потом разит до самого города, цивилизацию можно убить этим смрадом…
— Ты что! — Тревельян бесцеремонно схватил его за запястье и оттащил от бутылки. — А если мы завтра воду не найдем? Ты не дома, чтобы в ванне плескаться.
— Как это воду не найдем? — Дориан сузил глаза. Рыжая морда смотрела на него с щенячьей честностью. — Ты же обещал, что завтра к реке выведешь.
— Ну я постараюсь.
Ничтожество, подумал Дориан. Я влюбился в ничтожество.
Ничтожество тем временем пристально посмотрело на Дориана и отошло за палатку. Как впоследствии оказалось, слова о вони, не так уж сильно соответствующие действительности, Тревельяна все-таки задели, и он потратил личную бутылку воды на то, чтобы сполоснуть лицо, шею и подмышки. Все это Дориан понял по мокрой щетине и красноречивым влажным кругам на салатовой футболке, оголявшей накачанные плечи. Но это случилось спустя полчаса, когда Тревельян тушил костер, а пока что Дориан достал из собственного рюкзака свою любимую бутылку из прозрачного пластика с цветным узором и, намочив платок, освежил лицо. Для всего остального он предусмотрительно взял огромную упаковку влажных салфеток. Как знал, что наглая рыжая морда будет заявлять свои права на их общее имущество…
К ночи Сэра, гыгыкая, смутила Блэкволла до того, что бедняга покраснел и закатался в спальный мешок так, что без посторонней помощи из него наутро не выбраться; Дориан посмеивался. Похоже, Блэкволл был единственным, кто пребывал в неведении относительно ориентации Сэры, и шутница воспользовалась этим на всю катушку.
Вторая палатка пустовала. Дориан огляделся и прислушался, не раздирают ли волки тело Тревельяна неподалеку. Но тишина стояла кристальная, ветра не было, и лишь изредка потрескивали деревья.
— Макс? — негромко позвал Дориан и все-таки озвучил догадку: — Тобой волки поужинали?
— Здесь нет волков, — голос раздался из-за спины, словно Тревельян все это время стоял у Дориана за плечом.
Дориан резко обернулся, вздрогнув от неожиданности.
— Значит, есть медведи. Что ж, рад, что ты жив и не потерялся.
— Пойдем, покажу кое-что, — велел Тревельян и, сунув руки в карманы разношенных черных штанов, двинулся по тропинке, им же недавно и вытоптанной.
— С такими словами мальчики в школе познакомили меня с элементами собственной анатомии, — пробормотал Дориан и пошел за Тревельяном, рассеянно думая, что резинка у его спортивных штанов так растянута, что странно, как она еще держится чуть пониже талии, а не сползает вниз. Стоит ее потянуть — и все, Тревельян голый. Стараясь отделаться от этой навязчивой мысли, Дориан отвел взгляд.
— Смотри, — сказал Тревельян и задрал голову.
Они стояли на поляне: такой ровной, словно кто-то специально с циркулем отмерял радиус и вырубал деревья по кругу. Дориан, встав у плеча Максвелла, с подозрением поднял голову и остолбенел. Все это время, что они занимались палатками и ужином, тушили костер и лениво переругивались, над ними покачивались деревья и скрывали небо, и Дориан был уверен, что оно точно такое же, как и в городе. Но сейчас он смотрел в безумное полотнище, полное белых сияющих точек, и у него дыхание перехватывало от их яркости. Тревельян тем временем негромко заговорил:
— Слева. От розоватой точки. Это планета. Видишь? Созвездие совы.
— Не вижу. Они же все сияют белым…
Тревельян встал за спиной Дориана, взял ручищами его голову — пальцами за подбородок, на удивление мягко, но с кошачьей цепкостью, а вторую ладонь положил на затылок. Дориан расслабил шею. Тревельян осторожно повернул его голову чуть влево и вниз.
— Теперь смотри прямо. Розоватая точка.
Теперь Дориан увидел тусклое, маленькое пятнышко.
— Нашел.
— От нее направо — самая яркая звезда, люцида созвездия. Рядом с ней почти такая же, только тусклее, и под ними еще две по сторонам. Как трапеция. Видишь? И голова над ней.
— Разве ж в этой геометрии есть сова… — пробормотал Дориан. Голова его покоилась в широкой ладони Тревельяна, как в чаше. Теплой и мягкой чаше… В таком положении Дориан мог смотреть на звезды сколько угодно. Да хоть на солнце! Только бы и дальше нежиться в больших теплых руках.
— А ты представь. Древние же увидели в этом сову.
Дориан качнулся назад — хватило всего дюйма, чтобы лечь спиной Тревельяну на грудь. Тот стал каменным, замер. Откровенно наслаждаясь, Дориан устроился удобнее и крепче оперся о землю. Тревельян, словно опомнившись, медленно разжал пальцы, до сих пор сжимавшие подбородок Дориана, и неуверенно спустил ладонь ниже, на шею.
— Дориан? — чуть хриплом спросил он.
— Ты можешь продолжать лекцию по астрономии, я весь внимание. Мне так удобнее воспринимать информацию, — мурлыкнул Дориан.
Тревельян, похоже, потерял дар речи. Он шумно дышал над ухом. Ладонь его, лежащая на шее Дориана, становилась влажной. Дориан сглотнул, чтобы Тревельян почувствовал скакнувший кадык, — из чистого озорства, чтобы посмотреть, что рыжий предпримет. Тревельян руку с горла не убрал, зато вторая его ладонь исчезла с затылка Дориана. Не успел Дориан расстроиться и обеспокоиться, не задушит ли его Тревельян за инициативу, как горячая рука легла на живот.
О, а Тревельян, похоже, не только смелый (ведь только храбрый пойдет в поход, не умея пользоваться картой и найти по ней реку, обрекая тем самым всех на смерть от жажды), но и догадливый. В принципе, Дориан рассчитывал, что будущий профессор философии должен обладать тонким умом, но за полгода, что Дориан крутился на кафедре и вежливо предлагал вместе попить кофе, его начали терзать сомнения в способностях Тревельяна.
— Я могу тебе показать еще несколько созвездий, — прошептал Тревельян, склонившись к уху Дориана.
Роста он был как раз такого, как любил Дориан — на пару дюймов выше его самого. Идеально подходит, чтобы шептать в ухо непристойности, и при этом не требуется задирать голову для поцелуя. И, что немаловажно, горбиться, чтобы поцеловать его, тоже не надо. Да что говорить, Тревельян удовлетворял Дориана по всем параметрам, особенно сейчас ему нравились ручищи, обнимающие крепко и тесно; правой рукой Тревельян уверенно держал за горло, и Дориан уже знал, как это будет в постели, когда Макс возьмет его сзади, а левая рука обвивала талию и прижимала к твердому животу.
— Эти созвездия будут вспыхивать у меня в глазах? — томно спросил Дориан. — Или ты все еще о небе говоришь?
Он приподнял голову, чтобы видеть лицо Тревельяна. Тот усмехнулся и, зафиксировав голову Дориана, поцеловал его.
Целовался Тревельян упоительно, с полной самоотдачей. Дориан, закинув руки вверх, вцепился в плечи Тревельяна, чтобы не рухнуть от его бешеного напора. Язык Тревельяна был одновременно везде: во рту, на губах, даже, кажется, в глотке, и воздуха отчаянно не хватало, а пальцы его держали горло так крепко, что все вокруг темнело. Словно чувствуя, что Дориан падает, Тревельян крепче обхватил его за талию, просунув руку под водолазку, припечатывая к себе, и точек опоры стало две. Повеситься можно, подумал Дориан. Расслабиться и повиснуть в руке, стальной хваткой обвившей горло.
Почему они остановились и когда это случилось, Дориан не знал. Ноги, что поразительно, все еще его держали, но в ушах звенело, как после удара по голове. Он обнаружил, что уже стоит лицом к Тревельяну и обнимает его за шею, а тот, поглаживая его по спине и особенно нежно и внимательно — по пояснице, водит губами по его щекам, скулам, губам… Свет — звездный ли, лунный ли — падает и подсвечивает глаза словно изнутри, и кажется, что напротив стоит нечеловеческое существо — красоты такой же нечеловеческой. Сознавая себя безнадежно и постыдно влюбленным, Дориан прижался ближе, ощущая под мешковатыми штанами твердость, и прошептал:
— Преподашь мне еще пару уроков астрономии в палатке?
— Я думал, в ведьмином круге увлекательнее, — ухмыльнулся Тревельян и порывисто поцеловал Дориана — засунул язык по самые гланды, впечатался грудью в грудь и тут же отстранился с сияющими совсем как звезды глазами.
— Ведьмин круг? — насторожился Дориан.
— Ну да, вот этот круг, — Тревельян обвел поляну рукой, — зовут ведьминым, на них ничего не растет, даже трава.
— А я-то думал, это просто притоптали люди.
— Нет, — довольно сказал Тревельян, — это оно само по себе такое.
Вдалеке заухала сова.
— У меня есть высшее образование, и я не верю в подобную чушь, — отрезал Дориан. — Глупые суеверия.
Лес наполнился звуками. От порыва ветра зашелестели листья, захлопали где-то птичьи крылья, и по коже пробежали мурашки, хотя ночь была теплая.
— А почему тут ничего не растет? — упорствовал Тревельян.
— Я похож на биолога, чтобы тебе ответить? — возмутился Дориан.
— Они тоже не знают ответа, — таинственно заявил Тревельян. —Просто есть ведьмины круги, и…
Налетел еще один порыв ветра, и ветка дерева скрипнула оглушительно.
— И я люблю травить байки, — сознался Тревельян. — Поэтому и пошел в философию. Я совсем пал в твоих глазах?
— Да нет, не очень, — фыркнул Дориан, умолчав, что и так временами был не лучшего мнения о Тревельяне. — Холодно.
— Пошли, согрею, — хищно сказал Тревельян.
Потянув Дориана за руку, он потащил его к палатке, на ходу разглагольствуя:
— А еще есть мнение, что поцелуй в ведьмином кругу — все равно что приворот.
— Если не прекратишь, то получишь отворот, — пригрозил Дориан, и Тревельян смолк.
Открыв молнию на палатке, Тревельян скинул сапоги, наклонился и полез внутрь. Не удержавшись, Дориан подтолкнул его под круглые ягодицы, обозначившиеся под штанами, и забрался следом за ним. Тревельян раскатал две туристические пенки, бросил на них мешки и сел.
— Иди ко мне, — позвал он.
Дориан закрыл молнию палатки, лишая их лунного света, и в кромешной темноте пошел на голос Тревельяна.
— Я тут. Ага, вытяни руку…
Тревельян поймал его за ладонь, тут же другой рукой вцепился в край водолазки и потянул на себя. Дориан осторожно опустился напротив него, устроив ноги за спиной Тревельяна. Лицом он чувствовал его дыхание. Горячая рука Тревельяна скользнула под тонкую ткань водолазки, щекотно проводя по животу вверх. Складками собрав водолазку у горла Дориана, Тревельян прошептал:
— Я хочу тебя раздеть.
— Ты разрешения спрашиваешь?
— Нет, — рыкнул Тревельян и рывком стянул водолазку с Дориана.
Дориан снял футболку с Тревельяна и прижался к нему ближе, кожа к коже. Скользнул пальцами по бокам вверх, под мышки, и пожалел, что не может в полной тьме увидеть, какого цвета у него там отросшие за день волосы — тоже рыжие или темнее. Тревельян подался вперед, ловя губы Дориана своими. Он провел по спине Дориана ладонями, рисуя круги, узоры и созвездия. Легкий холодок пробежал между лопаток, но Тревельян, словно почувствовав это, притянул Дориана к себе, согревая. Он коснулся губами плеча Дориана, оставил легкие, как крылья бабочек, поцелуи на шее и мягко повалил его на спину, подставив ладонь ему под голову.
— Вообще-то земля холодная, — заметил Дориан, лежа верхней частью тела на тонком полу палатки, а нижней — на спальных мешках.
— Зато я теплый.
Тревельян перекатился на спину и затащил Дориана на себя. Он и вправду был обжигающим, словно температура окружающей среды на него не оказывала никакого воздействия. Дориан, устав от прелюдии, которая лично для негодлилась полгода, скользнул ладонью Тревельяну в штаны. От живота у него бежала дорожка волос и заканчивалась в паху хоть и подстриженным, но все равно густым газоном. Дориан улыбнулся в губы Тревельяну и обхватил его член.
Тревельян, даже лежа снизу, все равно ухитрялся вести. Он двинул бедрами, вбиваясь в кулак Дориана, и положил ладонь ему на загривок, не позволяя отстраниться даже для того, чтобы сделать вдох. Дориан перестал пытаться удержаться на локтях — Тревельян тянул его на себя так активно, что мог сломать, — и лег на него сверху, выдернув руку, зажатую между их телами. Длинный член Тревельяна мазнул головкой по животу Дориана.
Тревельян в последний раз прикусил губу Дориана и перекатил его на бок, быстро расстегнул ширинку и выругался:
— Как ты в этих трубочках ходить ухитряешься?! Не снять же…
Дориан хмыкнул, позволяя Тревельяну и дальше пыхтеть, пытаясь освободить его от джинсов. Между прочим, это самые старые и растянутые, а то, что Тревельян не может их снять, — исключительно его проблемы. Наконец Тревельян дернул брюки за шлевки и стащил к коленям, оцарапав бедра грубой тканью. Но Дориан не успел возмутиться, как задохнулся: Тревельян взял его член, уже до боли вставший, еще там, в ведьмином кругу, в ладонь и провел так хорошо, что все мысли из головы выбило.
— Ты красивый, — пробормотал Тревельян ему в плечо и придвинулся ближе.
— Ты это в темноте разглядел?
— Я это руками чувствую…
Дориан уткнулся лицом Тревельяну в изгиб, где соединяется плечо и шея, и обнял его за плечи. Тревельян жадно провел ладонью по гладкому лобку Дориана, облапал яйца и внутреннюю сторону бедер. Обдало жаром. Дориан выдохнул, подставился под поцелуй, и мягкие губы — такие мягкие по сравнению с колючей щетиной — коснулись его. Тревельян подкатился еще ближе и толкнулся бедрами вперед, чтобы соприкоснуться членами. Дориан закинул одну ногу на талию Тревельяна, и тот, вжавшись губами в шею Дориана, взял оба их члена в руку, быстро провел, словно на пробу, примериваясь, и уже не сбавлял ритм, пока Дориан не стиснул его плечи, не сжал зубы, не зажмурил глаза, содрогаясь в судороге удовольствия.
Тревельян почти не отстал. Он провел рукой по животу Дориана, размазывая сперму, и поцеловал его — снова глубоко, как в ведьмином круге, жадно, лишая возможности дышать, и голова вновь закружилась от наслаждения.
Откатившись в сторону, Тревельян растянулся на полу, раскинув руки и ноги. Дориан понял это, потому что пара конечностей приземлилась на него. Повисла тишина, и показалось, что нужно что-то сказать, но слов не было, по крайней мере, подходящих слов. Наверно, не время начинать называть его про себя Максом или хотя бы Максвеллом, пусть лучше и остается рыжей детиной Тревельяном, так будет безопаснее для своих же чувств и нервов. Дориан стянул узкие джинсы, стреножившие его, и потянулся к Тревельяну. Поцеловать можно. Поцелуй ничего не значит. Это просто приятно. Это в благодарность. И, наверно, не время напоминать, как Дориан приглашал его выпить кофе в обед, как-нибудь поужинать, и намекал, что не против познакомиться поближе, а Тревельян то был занят, то вспоминал о приезде семьи как раз в тот вечер, когда они договорились встретиться, то просто ничего не понимал — или делал вид, что не понимает. К чему это… Дориан прижался к прохладному и мокрому от пота телу Тревельяна и поцеловал его — легко, почти невесомо, прикосновение, а не поцелуй.
— Надо вытереться… подожди, воды кружку принесу, — сказал Тревельян.
— Ты что же, мыться ею будешь? А если не найдешь воду завтра? Может, ты ванну принять собрался? — съязвил Дориан и хлопнул Тревельяна по бедру. — Расслабься. У меня есть влажные салфетки.
Тревельян фыркнул, но от салфетки не отказался. После этого он прочитал лекцию, что по ночам бывает очень холодно, на что Дориан ответил, что терпеть не может спать в одежде и забрался в мешок, обнажившись до трусов.
— Ты не подготовлен к походу, — категорично сказал Тревельян и застегнул молнию на его мешке. — Конечно, это у нас не настоящий поход, потому что несем с собой полным-полно провизии и идем по протоптанному туристическому маршруту. Для тебя это так, увеселительная прогулка.
— О да, ты совершенно прав. Я развлекаюсь здесь каждую минуту. Необременительное путешествие.
— Вот одиночный поход, — мечтательно сказал Тревельян, забираясь в свой мешок, — это действительно проверка на прочность. Я ходил. Неделю подножным кормом питался. Опоздал на электричку и еще день на вокзале без денег сидел, грязный и заросший.
— Я устал, — сказал Дориан и повернулся к Тревельяну спиной. Как оказалось, в мешке можно и поворачиваться набок, хотя поначалу Дориан предполагал перекатиться. — Спокойной ночи.
— Спокойной, — эхом отозвался Тревельян.
Сначала ничего не происходило, только слышалось его дыхание, а потом он неуверенно, словно опасаясь, что Дориан на него рявкнет, погладил его по спине и тихо сказал:
— Добрых тебе снов.

Утром Дориан подумал, что лучше бы и не просыпался. После вчерашнего марафона гудели ноги, будто он и не спал целую ночь, а в плечах от тяжелого рюкзака поселилась ноющая боль. Тревельяна рядом не было, и из мешка пришлось выпутываться самому. С непривычки на освобождение ушло минут пять, потом Дориан вспомнил, что на мешке есть молния, которую можно расстегнуть, и проклял все на свете. Одевшись, он взял из рюкзака зубную щетку и решил, что, если кто-то воспрепятствует его попытке взять воду из общего котла, он опустится до милосердного и быстрого убийства, но свое получит. Мрачный, как тысяча туч, он выбрался из палатки.
Тут же в лицо ударило солнце. Неподалеку Сэра весело болтала с Тревельяном и уговаривала его подложить Дориану в рюкзак ужа или хотя бы ящерицу, пока он спит, чтобы потом послушать, как он завизжит. К чести Тревельяна, затею Сэры он назвал глупой. Все хорошее впечатление стерлось, когда Тревельян заявил, что послушать, как визжит Дориан, ему все же было быинтересно. Дориан прошел к пятилитровке и наклонил ее к ладоням, подставленным ковшиком.
— Эй! — донесся до него голос Тревельяна. — Ну-ка стой!
Дориан злорадно вылил воду себе в ладони и с наслаждением брызнул ею на лицо.
— Я тебе в кружке теплой приготовил! — обиделся Тревельян. — Давай полью.
Дориан подозрительно прищурился, но в руках у Тревельяна действительно была кружка, полная воды.
— Там ящерица или паук? — спросил Дориан, заглядывая в кружку.
— Что?.. Да нет там никого.
Дориан принял помощь. Настроение улучшилось. Еще приятней было обнаружить, что завтрак уже готов, а из маленького котелка идет аромат чая с листьями земляники. Оттаяв, Дориан счел этот поход не такой уж плохой затеей.
— Вот! — заявил Тревельян и продемонстрировал Дориану ромашку. — Цветочек.
Он засунул стебель Дориану за ухо. Цветок держался. С укором посмотрев на Тревельяна с его детскими выходками, Дориан налил себе еще чая, вспоминая славные деньки, когда он варил по утрам крепкий кофе с пенкой. Всего-то позавчера это было…
Тревельян вел себя как ни в чем не бывало. Дориан расслабился, но все же донимал себя вопросами. Что будет в палатке в следующую ночь? Что будет после похода? Или не будет ничего? Можно его поцеловать, или при свидетелях Тревельян устроит сцену? Дориан не знал и поэтому ничего не делал.
Они выдвинулись в путь, и стало не до разговоров. Намозоленная нога дала о себе знать, солнце пекло так, что пот стекал на глаза, и идти было гораздо сложнее, чем день назад. Дориан переоделся на ходу в легкую майку без рукавов и заметил, что Тревельян смотрит на него весьма заинтересованно. Значит, ночь еще будет. Да, точно будет. Отчасти это радовало и давало силы идти вперед. Но одновременно становилось и грустно: допустим, поход предоставил именно то, что Дориан хотел, но раз трофей получен, то не пора ли идти дальше? Тревельян внесен в список побед, и самое время его сменить новой целью… Только почему его отпускать не хочется? Дориан поднял глаза на широкую спину впереди, на рыжий ежик волос. Тревельян обернулся, словно взгляд Дориана был ножом:
— Ты в порядке? Неважно выглядишь.
— Я? Неважно? Ты, должно быть, шутишь. Я выгляжу неотразимо.
— Да в порядке все с ним, раз выделывается, — проскрипел с конца процессии Блэкволл.
Тревельян шел с головой набок, продолжая смотреть на Дориана, пока не споткнулся и едва не полетел носом вперед. Дориан хохотнул, поправил ромашку за ухом и подумал: так тебе и надо, обормот рыжий.
Солнце, столь любимое Дорианом, перешло в наступление и делало из них поджаристые котлетки, Дориан на своей шкуре прочувствовал, как скверно себя ощущает еда в духовке; Тревельян то и дело стирал пот с лица предплечьем.
— Где вода? — угрожающе спросила Сэра. — Слышь, философ, если эта твоя река не появится… Река! — вдруг завопила она, сбросила рюкзак с плеч и рванула вперед, перескакивая через пни и препятствия легко, как козочка. На ходу она снимала с себя футболку, оголяя тонкие девичьи плечи и широкую полоску алого спортивного лифчика.
Дориан оглянулся на Блэкволла. Тот, красный то ли от вида лифчика, то ли от жары, отвернулся в сторону.
— Неси ее рюкзак теперь, как честный человек, — сказал Дориан. — Девочки прямо, мальчики… ну, давайте налево, — предложил он, решив, что слева бурьян не такой густой.
— Я с ней не…
— Ты с ней в одной палатке спал, и я слышал подозрительные звуки, — не дал Дориан Блэкволлу сказать и слова.
Первым пустили Тревельяна, как самого высокого и плечистого. Тот протаптывал дорогу. Радостные повизгивания Сэры доносились до их ушей. Но стоило спуститься по крутой тропинке к реке, как оказалось, они зря старались: ни один куст не отделял их от Сэры, и разделение на мальчиков и девочек оказалось совершенно условным. Сэра, заметив их, завопила:
— Да хватит яйца мять, пофиг мне!
Дориан, и так уверенный, что ему-то можно было и рядом с Сэрой купаться, стал быстро раздеваться. Тревельян последовал его примеру. Одежду он скинул так же быстро, как солдат одевается к бою, только рыжая грудь мелькнула. Тревельян бросился в воду, как мальчишка, сея вокруг себя брызги. Дориан даже шнурки перестал развязывать, заглядевшись на спину и ягодицы. Потом Тревельян нырнул, скрывшись из виду, и Дориан вернулся к шнуркам.
Как оказалось, единственным, кто озаботился шампунем, был Дориан. Остальные, похватав бруски мыла с выражением полного счастья на лицах, как у умалишенных, решили, что и этого достаточно. В результате все уже сидели на траве и сохли на солнышке, а Дориан, приверженец чистоты и гигиены, все еще торчал по пояс в воде, скоблил бритвой щеки и готовился перейти к подмышкам.
— Смотри усы не сбрей! — завопила Сэра. — Максу ты без усов меньше нравишься!
Дориан показал ей средний палец. Макс его без усов никогда и не видел. А Сэре следует прикусить язык и перестать совать длинный нос в чужие дела.
День клонился к вечеру, и было решено устроить привал на берегу, а в следующие дни совершить марш-бросок, нагоняя упущенные за сегодня километры. Блэкволл с видом знатока отправился ловить рыбу сетью и котлом, и Дориан пожелал ему удачи совершенно искренне: он еще ни разу не видел, чтобы получилось что-то дельное из говна и палок, и поэтому заранее сочувствовал Блэкволлу. Сэра, вооружившись корзинкой, ушла собирать землянику. Тревельян было потянулся за ней, но Сэра заявила, что он своими лапищами все ягоды перетопчет.
— А ручищами раздавит те, которые соберет, — подхватил Дориан.
Сэра гыгыкнула и была такова.
— Можно подумать, я монстр какой, — буркнул Тревельян.
— Вовсе не монстр, просто я не хотел оставаться один, — весело сказал Дориан.
Тревельян подкатил к реке бревно и уселся на него. Дориан сел рядом.
— Где ромашка? — вдруг спросил Тревельян.
Дориан машинально провел за ухом.
— Не знаю. Наверно, выпала, пока я мылся.
— Ты очень тщательно мылся, — одобрил Тревельян, — мне понравилось.
Дориан фыркнул.
— Я так и думал, что ты от меня глаз не отводишь. Ты бы подал знак, я медленнее пену смывалбы.
Он посмотрел на Тревельяна. Тот улыбался и ничего не говорил. Вдруг он обхватил Дориана за плечи и притиснул к себе, увлекая в поцелуй. Дориан, задохнувшись от неожиданности, стукнулся зубами о зубы Тревельяна, но замешкался лишь на секунду: уже привычно открыл рот, впуская наглый язык, и отдался напору. Они не одевались, остались после купания в чистом нижнем белье, и проблема с одеждой была решена в мгновение ока.
Тревельян, не отпуская Дориана из объятий, сказал:
— Пошли в воду.
— Пошли…
Не размыкая рук, Дориан слепо пошел за Тревельяном. Трава закончилась, обнажая мелкий песок, и вскоре прохладная чистая вода захлестнула нагретые на солнце тела. От контраста по коже побежали мурашки. Тревельян положил руку на изгиб поясницы Дориана, надавил, заставляя прижаться ближе, и губами соскользнул на подбородок, влажно поцеловал в шею.
— У меня засос останется… чем я его объясню? — задыхаясь, заговорил Дориан. — На ветку напоролся?
Тревельян прикусил тонкую кожу и оттянул ее зубами, увлекая Дориана в глубину.
— Из мешка выпал, пока спал, — хмыкнул Тревельян.
Его рука нагло скользнула ниже спины, пальцы вклинились между ягодиц. Дориан, не задумываясь, оперся о плечи Тревельяна и легко подпрыгнул в подхватившей его воде и обвил бедра вокруг талии Тревельяна. Тот довольно улыбнулся и подсадил его поудобнее, схватив под зад. Обнимая Дориана, Тревельян лизнул его в грудь, обхватил губами твердый темный сосок и пощекотал его кончиком языка. Дориан надавил Тревельяну на затылок, чтобы не вздумал отстраниться и прекратить. От его прикосновений приятно тянуло в паху, острая кромка зубов, касающаяся соска, словно посылала электрические разряды по всему телу. Член мгновенно встал и уперся Тревельяну в живот. Тот заходил все глубже в воду и остановился, лишь когда та стала мешать ему ласкать грудь Дориана.
— Ну? И что дальше? — спросил Дориан. На лицо вылезла восторженная улыбка, и он никак не мог от нее избавиться.
Тревельян, мокрый, весь рыжий — весь! наконец-то удалось разглядеть! — смотрел на него с обожанием. Видимо, не врал, когда называл красивым. Дориан обхватил его колючее лицо ладонями, любуясь, и впервые рассмотрел блеклые, едва заметные веснушки. Захотел поцеловать каждую из них. Тревельян закрыл глаза и доверчиво подставил лицо. Дориан коснулся губами его век, мягко провел по щекам и скулам. Стоило шесть месяцев вздыхать по новичку кафедры философии, чтобы наконец получить егои наслаждаться. Тревельян водил по позвоночнику Дориана большим пальцем, пересчитывая позвонки, вверх-вниз, вверх-вниз… Дориан нетерпеливо потерся членом о его живот и завел руку за спину. Взяв член Тревельяна в ладонь, Дориан положил его себе между ягодиц. Нежная тонкая кожица коснулась колечка мышц, и Дориан шумно выдохнул, подумав, что они хорошо проведут время, когда вернутся в город. Если все сложится так, как хочет он. Если Тревельян хочет того же, чего желает он сам.
Тревельян провел кончиком языка от груди Дориана к ямке между ключицами, к шее, пока не добрался до губ. Дориан пару раз скользнул кулаком по члену Тревельяна, прижимая его к себе, и тогда Тревельян, одной рукой зафиксировав голову Дориана, проник языком к нему в рот грубо, резко, тут же вытащил, и снова — внутрь, обратно, и внутрь, словно отыгрываясь за то, что не может трахнуть его в задницу. Дориан крепче прижался к Тревельяну, чтобы зажать член между животами. Удовольствие танцевало на кончиках пальцев, и хотелось освободить руки, чтобы одной касаться члена, а второй — направить пальцы в себя, хотя бы один… Тревельян опустил одну ладонь и сам прижал свой член к ягодицам Дориана.
Дориан тут же просунул руку между их животами. Язык Тревельяна насиловал его рот: влажно, так, что слюна уже стекала по подбородку, и скользить по члену в том же ритме, чувствуя, как ануса касается головка чужого члена, было восхитительно. Он, зажатый между руками Тревельяна — одна под задницей, другая на затылке, между его членом и языком, закрыл глаза и отпустил себя, увеличил ритм в погоне за удовольствием, весь отдался инстинкту — и кончил, запрокинув голову. Краем сознания уловил, как Тревельян вылизывает его горло и гладит по пояснице. Ждал, пока Дориан вернется на землю.
— Держись крепче, ладно? Вот так… да, вот так, — тихо сказал Тревельян, когда Дориан пришел в себя и крепко обхватил его за шею прямыми руками. Он откинулся назад, позволяя Тревельяну не поддерживать его и предоставляя полную свободу действий. — Хочу смотреть на тебя.
Дориан облизал губы. Тревельян провел по своему члену — медленно, словно не был взвинчен в последние минуты — сколько их было? Десять? Больше? Еще больше? Дориан потерялся во времени. Тревельян смотрел на него с жаждой, с похотью, и свободной ладонью водил по телу. По груди и животу, бокам, по бедрам. Он дрочил все быстрее, и Дориан вдруг понял: вот каково это, когда кто-то дрочит на тебя. Когда кто-то представляет тебя, лежа в кровати или стоя в душе. Представляет, что касается тебя, что занимается сексом, и сжимает член, представляя твои руки или губы. Не то чтобы он раньше не был в курсе, как все это работает… Но ни один любовник еще не смотрел на него так, как Тревельян сейчас.
— Макс, — прошептал Дориан. — Мне хорошо с тобой. Мне сейчас с тобой хорошо.
Он наклонился к губам Максвелла, и целовал его долго, безумно долго, пока они оба не замерзли до дрожи.

На следующий день Дориан то и дело тер виски. Голова болела. Что предвещает именно такая боль, он знал, и даже попытался об этом заикнуться, но был немедленно подвергнут остракизму.
— У тебя голова болит с непривычки, — пробухтел Блэкволл. — Слишком много кислорода для твоей хорошенькой прически.
— Не завидуй. Посмотрим, как ты запоешь, когда накроет ливень, — буркнул Дориан. Прическа была уже не такой хорошенькой, как в начале похода, и просила укладки. Успокаивало лишь то, что уже один раз он голову вымыл, и осталось перетерпеть еще три дня…
При мысли о времени Дориан загрустил. Три дня — и они вернутся. Максвелл не сказал, что ему тоже хорошо с Дорианом. Когда они оставались вдвоем, казалось, что он тоже влюблен, но потом это впечатление пропадало. Дориан не знал, стоит ли на что-то надеяться, и достоин ли рыжий лис стать в его мыслях Максвеллом, а не Тревельяном. Но сделанного не воротишь, тоскливо думал Дориан, и теперь Макс для него навсегда останется страстным любовником, нежным любовником, и его сияющие глаза и мягкие прикосновения Дориан уже не забудет. Даже если через его постель пройдет череда мужчин (что, очевидно, так и будет), Максвелл для него все равно останется легкой рыжей мечтой, утренней грезой. Потому что сегодня Дориан проснулся первым, увидел перед собой безмятежно спящего Максвелла и понял, что не прочь видеть его лицо при каждом пробуждении. Максвеллу он ничего не сказал об этом, просто стал вести себя, как и в предыдущие дни. Но при воспоминании о том, что случилось в реке, в паху тяжелело. И о том, как они ночью в палатке ласкали друг друга, все еще руками, но Максвелл целовал его везде, облизывал бедра, и по члену тоже провел языком, чтобы увлажнить и легче скользить по нему ладонью.
Дориан порадовался, что Максвелл идет позади и не может видеть, как Дориан облизывает губы и сглатывает, а глаза его лихорадочно горят.
После обеда в небе прогремел гром, и Дориан торжествовал. Головная боль никогда не обманывает. Она приходит ровно в тот день, когда ясная и хорошая погода сменяется на нечто, очень напоминающее конец света.
Все ускорили шаг, но бежать было некуда. Раскаты грома крепли и повторялись чаще, молния сверкнула совсем близко, и наконец грянул ливень. Хлесткие струи били по лицу кнутами, видимость сократилась, и дальше одного шага невозможно было что-либо различить за белой пеленой дождя.
— Найдем место и поставим одну палатку на всех! — крикнул Блэкволл.
По скользкой траве не выходило идти быстро, и они вскоре промокли до нитки. Сэра посинела и стучала зубами от холода. Дориан, жалея ее, дал ей свою куртку. Максвелл подхватил было эстафету и вознамерился отдать Дориану свою, но тот отказался.
— Смотрите! — крикнул Блэкволл. — Попросимся переждать ливень!
Он указал на дом, стоящий поодаль от тропинки.
— Мой кинематографический опыт говорит, что в таком домике нас как минимум расчленят, — пробормотал Дориан, но спорить не стал. Дождь бил по макушке кувалдой.
Они подобрались к серому бревенчатому дому. За белыми занавесками стояла темень. Блэкволл постучал, но ему никто не ответил. Тогда он дернул ручку и объявил:
— Не заперто.
Он уверенно зашел внутрь. Сэра вбежала следом. Дориану стало не по себе. Он сразу же уловил запах пыли и специфический аромат опустелости. Максвелл закрыл дверь, отрезая звуки дождя.
— Здесь давно никто не живет, — сказал Дориан.
Он сбросил рюкзак. Все повторили за ним. Максвелл оглушительно чихнул.
— Аллергия на пыль? — спросил Дориан, оборачиваясь к нему.
— Не… — Максвелл помотал головой, как большой мокрый пес.
Нахмурившись, Дориан коснулся ладонью его лба.
— У тебя температура.
— Нет у меня никакой температуры, просто у тебя руки холодные. Давайте посмотрим, что тут есть…
В доме не было ничего. Если здесь кто-то и жил, то минимум половину века назад. Из утвари обнаружился горшок, покрытый черной копотью. Печь не внушала доверия, но все равно Блэкволл попытался развести в ней огонь — вязанка прутьев лежала неподалеку от печки. Мебель отсутствовала.
— И это к лучшему, — заключил Блэкволл, — у нас будет, где мешки разложить.
Какое-то время он принюхивался, не чадит ли печь. В конце концов заключил, что дым идет на улицу, и им не грозит смерть от удушья. Дориан слушал его вполуха. Он наблюдал, как Максвелл, дрожа, раздевается и устраивает одежду поближе к огню.
— Давайте ляжем спать, — сказал Дориан. — Не будем готовить еду. У нас ведь есть консервы.
— Это на чрезвычайный случай, — сварливо сказал Блэкволл.
— Ну так считай, что он наступил, — разозлился Дориан. — Мы все замерзли и промокли. Или ты Сэру заставишь готовить?
— Сперва попробуй вытащи меня! — звонко сказала она и с головой нырнула в спальный мешок.
— Ладно, — нехотя согласился Блэкволл.
Дориан переоделся в сухое. Максвелл уже дрожал в мешке. Опустившись возле него на колени, Дориан вновь потрогал его лоб.
— Не убегай от меня, — попросил Дориан. — Я же вижу, что ты заболел.
— И что? — буркнул Максвелл. — Посплю и все нормально будет. Все равно ничего не сделаешь…
— Дориан, ты не приспособлен к походу! — передразнил его недавние слова Дориан. — Только у меня, в отличие от вас, с собой аптечка, чтобы вы все не умерли от поноса, рвоты и боли. Лежи, я тебя вылечу.
Дождь явно намеревался идти вечность. Уже стемнело, а по крыше все еще барабанило. Где-то на кухне мерно капала вода. Дориан сидел у окна, таращась в серую пелену. Смутно казалось, что они заняли чужое место, и хозяин придет, чтобы выгнать их. Остальных такие мысли не тревожили. Сэра отрубилась с банкой консервов в руке. Блэкволл храпел — негромко, но досадно. Дориан таращился в окно. За его спиной зашуршал Максвелл, подошел и тихо спросил:
— Чего не спишь?
— Под храп заснуть не могу. Как ты себя чувствуешь?
— От скоропостижной кончины ты меня спас, — жизнерадостно заявил Максвелл и положил ладони Дориану на спину. — Спасибо. Беру свои слова обратно. Ты подготовлен к походу больше, чем все мы.
— Я рад, — хмыкнул Дориан.
Максвелл положил подбородок ему на плечо и обвил талию руками.
— Не боишься, что они?.. — Дориан мотнул головой назад.
— Нет. Я же должен отблагодарить своего спасителя.
Максвелл прижался к нему и поцеловал в изгиб шеи. Дориан потрогал лоб Максвелла. Вроде бы теплый. Вроде доживет до черты города.
Максвелл положил ладонь Дориану на пах, сжимая член через ткань.
— Ты всерьез? — шикнул Дориан. — Я думал, ты шутишь! С ума сошел?
— Угу. Схожу. Постарайся потише.
— Не взду…
Максвелл грубовато повернул его голову к себе и заткнул рот поцелуем. Дориан сдался. Нервы щекотало, что их могут застать. Максвелл держал его за челюсть и целовал осторожно, беззвучно, а другой рукой тер и массировал член. Расстегнув ширинку джинсов — хоть и других, но таких же узких — он запустил ладонь в трусы к Дориану. Дориан сглотнул — как ему показалось, оглушительно громко. Максвелл успокаивающе погладил его большим пальцем по щеке.
— Будешь вести себя хорошо? — прошептал он.
— Да, — сдавленно ответил Дориан. Максвелл обладал магическим даром чувствовать его и трогал так, что удовольствие затапливало с головой.
Максвелл отпустил его голову, разрешая смотреть вперед. Освободившейся рукой он залез под футболку Дориана, провел по животу вверх. Перекатывая между пальцами вмиг ставший твердым, как леденец, сосок, он прикусил мочку уха Дориана. Зажав член между большим и указательным пальцами, он дотянулся другими до яичек, чуть надавливая. Дориан шумно выдохнул. Максвелл, больше не экспериментируя, обхватил его член и провел быстро, жестко. В задницу уперся его член — такой же твердый, жаждущий. Дориан двинул бедрами, и Максвелл подтолкнул его к подоконнику, прижал собою крепко-накрепко. Он ласкал резкими движениями, в четком ритме, уверенно подводя к оргазму, и притирался сзади, тоже наверняка наслаждаясь ситуацией. Дориан завел руки назад, положил их на ягодицы Максвелла и направил его вперед, чтобы он тоже двигался в такт. Пришлось прикусить губу, чтобы не издать ни звука. Трусы сползли, и грубоватая ткань штанов Максвелла касалась ягодиц при каждом движении. Дориану остро захотелось, чтобы этот большой, хороший член проник в него, заполнил собой, и кончить захотелось только от него, без прикосновений… Дориан весь сжался в остром спазме, в судороге от удовольствия. Максвелл не прекратил движений, так и водил кулаком по его члену, пока не выдавил последние капли спермы. Дориан обмяк. Максвелл неторопливо достал свой член, пару раз ударил им по ягодицам Дориана и в пару быстрых движений довел себя до разрядки. Дориан вздрогнул, когда теплая сперма оказалась на его коже.
— Не на меня же, — прошипел он. В основном для того, чтобы Максвелл не думал, что ему позволено все.
Тот провел широкой ладонью по ягодицам Дориана, размазывая сперму.
— Где твои волшебные салфетки?
Дориан кивком указал на рюкзак. Максвелл вернулся с пачкой быстро, словно знал, где искать. Вытащив салфетку, он, целуя Дориана в шею, ликвидировал следы содеянного и прошептал:
— Извини. Не удержался. Можешь в ответ тоже…
— Иди спать, — фыркнул Дориан. — Ты вообще сегодня пациент, а ведешь себя нагло, как доктор.
Максвелл поцеловал его опять и широко улыбнулся. Дориан, сменив гнев на милость, погладил его кончиками пальцев по заросшей медной щетиной щеке.
— Блэкволл перестал храпеть. Ложись тоже, — сказал Максвелл и поймал губами палец Дориана.
— Уговорил…
Они легли рядом, лицом друг к другу. Максвелл взял Дориана за руку. Так они и заснули.

Дождь смолк к утру. Под перестук капель по крыше, становящийся все тише, все дальше, Дориан заснул, но вскоре уже пришлось вставать. Они не успевали выполнить задуманный километраж за пять дней, и это означало, что на сон и еду времени отводится меньше. Дориан задумался, в чем же цель похода, если они просто бегут вперед. Он задал этот вопрос Максвеллу, пока тот сворачивал свой мешок.
— Доказать себе, что ты не изнеженный городской житель, — пожал плечами Максвелл. — Отрешиться от проблем и суеты. Почувствовать природу — не так, как ты чувствуешь ее в парке, а по-настоящему. О чем ты вспоминал в последние дни?
— О горячей ванне и кофе, — вздохнул Дориан.
Они последними вышли из приютившего их дома и отправились по лужам в путь. Максвелл благородно хотел отдать свои резиновые сапоги Дориану. Пришлось напомнить, кто здесь ухитрился под дождичком подхватить температуру.
— И еще о теплых сухих носках, — добавил Дориан, шевеля пальцами в мигом промокших кедах. Ну, хоть мозоль огрубела и больше не беспокоит. Девушка, которая делает ему педикюр, должно быть, придет в ужас, когда увидит его изуродованные походом ноги.
— Все это я могу тебе обеспечить, когда вернемся, — улыбнулся Максвелл. — Зато о проверке тыне вспоминал, а вся твоя кафедра сейчас на ушах стоит.
Дориан усмехнулся. Да, после скандала со взятками в университете стало непросто работать… Было еще множество мелких проблем: отец и его идиотская кампания, с помощью которой он хотел выбраться в мэры города, его квартиросъемщики, с которыми должен был ругаться Дориан, Максвелл, не обращающий на него внимания… А, последнее можно вычеркнуть. Точнее, поставить под вопрос. Может, эта проблема еще останется.
— Ну вот, — сказал Максвелл, глядя на Дориана. — Они страдают, а ты отдыхаешь.
— Так себе отдых, — заметил Дориан, — у меня плечи пятый день болят. Массаж тоже ты мне обеспечишь, когда вернемся?
— Это тоже несложно, — сказал Максвелл. — Давай нагонять их.
Блэкволл и Сэра были уже у кромки леса и в нетерпении переходили с места на место. Дождавшись, пока Максвелл с Дорианом подойдут, они отправились в путь.
Удача улыбнулась им. Они преодолели положенную часть пути и нагнали потерянные километры. Это означало, что завтра они вовремя выйдут к дороге, где их будет ждать машина, и отправятся домой — в прекрасную, полную комфорта цивилизацию. Пожалуй, все ее проблемы — честная плата за физическое благополучие. Дориан содрогнулся, представив, что походные условия могли бы быть его или чьей-то еще жизнью с рождения и до самой смерти. К концу дня он вымотался и не чувствовал ног. Его хватило лишь на то, чтобы всунуть в себя ужин, быстро и небрежно почистить зубы и забраться в палатку. Максвелл залез следом за ним. За день земля нагрелась, и Дориан не торопился лезть в спальный мешок, хотя понимал, что ночью замерзнет, если заснет на одной только пенке. Максвелл лег рядом с ним и обнял со спины. Он поцеловал Дориана в затылок.
Они недолго так пролежали. Максвелл гладил по животу, возбуждая его и распаляясь сам, и скоро уже полез к ширинке.
— Мы же три дня не мылись, — поморщился Дориан. — Грязно.
— Ну и что. Так даже интереснее.
И Дориан не протестовал, потому что, может быть, это его последний шанс побыть вместе с Максвеллом. А потом придется выбросить его из головы. Они ведь даже толком не беседовали. Кто знает, вдруг Максвелла дома ждет парень или девушка? Он скрытный, про него никому ничего не известно. Дориан знает лишь, что Максвелл живет в верхней части города и ходит в университет пешком, поэтому никогда не опаздывает, — и только.
Дориан, не удержав вздоха, повернулся к Максвеллу лицом, прижался лбом к его лбу и обхватил его член — как будто всю жизнь это делал. Как будто они тысячу лет уже вместе и знают реакции друг друга, привычки и особенности. Потом они лежали в обнимку. Как только стал одолевать сон, они расползлись по спальным мешкам, но Максвелл все равно подкатился к его спине и всю ночь дышал рядом.

Вопреки своим ожиданиям, Дориан не чувствовал облегчения или счастья, что поход подошел к концу. Они вышли к дороге, пройдя еще несколько километров почти без приключений, только Блэкволл налетел на ветку и теперь выглядел так, словно ему кто-то глаз подбил. Как показалось Дориану, Блэкволл с заплывшим глазом ничем не отличался от обычного Блэкволла, но Максвелл заверил, что Дориан просто плохо их физкультурника знает и мало на него смотрит.
Они сидели на обочине в ожидании машины. Дориан подыскивал сначала нужные слова, потом нужный момент, а потом хоть какой-нибудь момент, чтобы сказать эти самые слова Максвеллу. Ничего не выходило. Они постоянно торчали вчетвером, и не было возможности даже шепнуть что-нибудь на ухо. В конце концов Дориан смирился, что все его романы обречены на скоротечность, и перестал искать возможность поговорить. На что он, собственно, надеялся? Что в этом треклятом походе Максвелл прозреет, увидит, что Дориан полгода за ним вьется, и признается в любви? Смешно. Они хорошо провели время, гораздо приятнее, чем если бы просто спали в мешках каждую ночь. А если между ними и было что-то больше… Что ж, просто померещилось. От перегрева на солнце и избытка кислорода и не такое бывает.
Издалека послышался шум мотора. Максвелл, легко оттолкнувшись ладонями от земли, встал.
— Наш едет, — сказал он, приложив ладони козырьком к лицу. — Дорога длинная, всем рекомендую отлить.
— Уже был, — буркнул Блэкволл, все еще жалевший себя и свой заплывший глаз.
— А я пойду, — поделился Максвелл и зашел за деревья.
Дориан пошел за ним и понял, что идет, только когда было поздно, и Максвелл его заметил. Глупо, подумал он. Промолчать бы сейчас. Но слова вырвались сами:
— То, что между нами было, — это развлечение в походе?
— Ну… если и развлечение, то очень цепляющее, — сказал Максвелл и расстегнул ширинку. — Ты извини, что я прерываю журчанием, но…
— Никаких проблем, — фыркнул Дориан. — Это твой способ закрыть тему?
— Нет. А ты хочешь, чтобы это было развлечением?
— Все должен я решать? — взвился Дориан. Он резко разозлился. Он уже все сказал от себя. В первый же вечер, когда сделал первый шаг навстречу. Разве он многого просит? Всего лишь ясности.
Он пошел к дороге. Ладно. Он никогда не умел разговаривать о чувствах и строить отношения. Либо партнер сам молил его не уходить и всегда быть вместе, либо Дориан, не дождавшись этого, уходил сам. Он не из тех, кто наводит мосты. Он гордый, навязываться не станет. Было приятно, было очень хорошо, но раз Максвеллу это не нужно, то Дориан не станет висеть у него на шее. И на кофе звать тоже.
Машин вместо одной было две. Знакомый им по первой поездке водитель развел руками:
— Я в прошлый раз еле вас загрузил с вашими пожитками.
— Так мы теперь налегке! — возмутилась Сэра. — Без еды и воды! Совсем двинутый?
Водитель открыл было рот, чтобы возразить нахалке, но махнул на нее рукой и стал помогать грузить вещи в багажник.
Так получилось, что Максвелл и Дориан ехали в разных машинах.

Возвращение в родную квартиру сгладило все разочарования. Дориан бросил рюкзак у двери, тут же снял всю одежду, ногой запихнул ее в угол, чтобы сегодня больше этой грязи не видеть, и на цыпочках, дабы уменьшить площадь соприкосновения грязных ног с полом, прошел в ванную.
Горячий душ, а следом за ним теплая пенная ванна примирили его с действительностью. Бокал вина сделал его почти счастливым человеком. Шелковый халат, привезенный из путешествий, дал необходимое любому человеку чувство защищенности и уюта. Дориан опустился в кресле, самое удобное кресло на свете, и понял, что для удовлетворения действительностью не так-то много и надо… Он торжественно закрыл глаза, приготовившись допить вино и заснуть в своей мягкой и чистой кровати, как раздался звонок в дверь. Дориан скрипнул зубами и решил не открывать.
Звонок повторился. Потом еще раз и еще. В конце концов незваный и нежеланный гость надавил на кнопку звонка и больше ее не отпускал.
— Да сколько можно! — прокричал Дориан и, мигом потеряв всю благостность, пошел открывать.
Он рванул дверь на себя, не посмотрев в глазок, и уже открыл рот, чтобы все высказать наглецу, как осекся. На пороге стоял Максвелл, немного смущенный. В руке у него был пакет с бантиком. Все бы ничего, но пакет был полиэтиленовый из соседнего супермаркета.
— Это носки, банка кофе и соль для ванн, — сказал он и протянул пакет. — И я еще массаж тебе обещал.
— Мало кто в наше время сдерживает обещания с такой точностью и скоростью, — удивился Дориан и посторонился. — Похвально. А где масло для массажа? Ты собрался меня на сухую терзать?
— Мы все еще говорим о массаже? — осведомился Максвелл и закрыл за собой дверь.
Дориан поставил пакет с обещанными дарами на пол и скрестил руки на груди.
— А теперь давай серьезно. Зачем ты пришел?
Максвелл, залипая взглядом на шелковом халате цвета сливок, оголяющем грудь, помедлил и сказал:
— Просто показалось, что засыпать без тебя как-то неправильно. Извини. Я пойду.
— Нет уж, стой, — велел Дориан. — Что это означает? Мы потрахаемся и наутро сделаем вид, что ничего такого не было?
Максвелл взъерошил волосы.
— Ну, я просто намылся и побрился везде…
— Везде? — ужаснулся Дориан. — И шерсть на груди?
Руки его сами метнулись расстегивать пуговицы на рубашке Максвелла.
— Нет, конечно, я же не маньяк. Так вот, и я надеялся, что сначала мы проведем ночь любви не в палатке, а потом уже, удовлетворенные и добрые, обсудим что-нибудь про долго и счастливо.
Дориан машинально погладил Максвелла по груди, но опомнился и строго спросил:
— Ты почему полгода мои намеки игнорировал?
— Какие намеки? — искренне удивился Максвелл. — Я думал, ты меня игнорируешь, только хвостом крутишь.
— Я кофе тебе предлагал попить, — оскорбился Дориан.
— А, то есть «ребята, я пошел пить кофе» — это был намек? — фыркнул Максвелл. — Я тебе попозже расскажу, как звучат нормальные намеки.
— После массажа и после ночи любви.
— Да. Когда наступит долго и счастливо, у нас будет достаточно времени.
Дориан посмотрел на честные глаза Максвелла и снял халат. Пожалуй, он ему не нужен, чтобы почувствовать уют.