Название: Духота
Автор: Ernst Wolff
Бета: как и почти всегда, в этом вопросе я вынужденный онанист
Размер: 2.200 слов
Пейринги и персонажи: Максвелл Тревельян/Дориан Павус, Бык, Коул
Категория: слэш
Жанр: затрудняюсь
Рейтинг: R
Описание: На этот раз не холодно, а невыносимо душно.
Предупреждения: я, по всей видимости, не попал в характер Максвелла (и Дориана хаха), несмотря на то, что этот фик предполагается продолжением вдохновившего «Холодно, холодно, холодно»
Примечания: градус тлена чуть выше среднего, количество диалогов тоже; повествование как никогда фрагментарно
читать…и было душно. Влажный жар облеплял тело, вытапливал все соки, ложился на грудь камнем. Нежное тепло Тевинтера и его ласковый ветер были далекими воспоминаниями, осталась только духота. А Максвелл, кажется, бывал раньше в Котловине, потому что уверенно заявлял, что здесь погода чудесная, и Дориан будет в восторге, особенно после зубодробительного мороза Эмприз-дю-Лиона. Он то и дело поглядывал на Дориана своими голубыми глазами, робко улыбался и словно безмолвно спрашивал: тебе нравится? Я правильно сделал? Дориан старался улыбнуться в ответ, но у него голова кружилась от местного климата, жестоко навалившегося в одночасье, будто не было переходной зоны, и получался, должно быть, оскал.
Вестник вел их вперед, сверяясь с картой, и едва ли знал, где расположились лагерем его разведчики. Дориан смотрел на его прямую спину, на ладонь, расслабленно державшую поводья, и точно впервые подмечал, как аккуратно обращается Максвелл с лошадью. Почти вежливо. Никогда не загоняет до кровавой пены, а после долгих поездок едва слышно разговаривает с ней, поглаживая гриву. Так он со всеми: априори вежлив, заранее предупредителен, и все выглядит так, словно он — последний человек в Инквизиции, словно извиняется за свою избранность. Дориану порой хотелось схватить его за плечо и выговорить все, что накопилось, потребовать, чтобы Максвелл уважал себя так же, как и других, но приходилось сдерживать себя.
Ему вспомнилось, как Максвелл обнимал его в палатке, трепыхавшейся от ледяного ветра, и касался губами виска. Прошло не так много времени с тех пор, как Дориану удалось вытащить из него клещами признание, внести наконец ясность в их отношения, а Максвелл успел тысячу раз сказать, что любит его. И Дориан отчего-то не смог ответить. Дыхание сбивалось, горло точно стискивала латная перчатка, и слова не шли. Он целовал Максвелла после таких признаний, как в последний раз, и обнимал так крепко, чтобы он точно ощутил, как бешено бьется сердце. Чтобы он ответное признание не услышал, но почувствовал.
Максвелл тем временем остановился, огляделся и вздохнул:
— Здесь должен быть выход к морю.
Моря, разумеется, не было. Они заблудились.
Дориан чуть подтолкнул коня, приблизился к Максвеллу и заглянул в карту. На ней от руки был нарисован маршрут, состоящий из знаков, больше похожих на изображение гениталий, и расстояний, измеренного в днях.
— Никто бы не сориентировался по такой карте лучше, — утешил Дориан. — Топографический шедевр…
— Босс, дай глянуть, — попросил Бык.
Максвелл послушно передал ему карту и уставился вдаль. Тут же, передумав, перевел взгляд на Дориана. На щеках Максвелла в лучах солнца поблескивала рыжая щетина, неровно обкромсанная ножом, а на подбородке торчала смешная клочковатая бородка, ставшая жертвой все того же туповатого лезвия. Дориан коснулся кончиками пальцев лица Максвелла и заметил:
— Мое предложение поделиться бритвой и зеркалом все еще в силе.
— Здесь есть место только для одного красавчика, и оно уже занято, — буркнул Бык, не отрывая глаз от карты. Коул невпопад тихо засмеялся.
— Я… — на миг Дориану показалось, что Максвелл признается ему в любви на глазах у всех, но тот закончил: — Я подумаю над этим.
— Устал?
Максвелл помотал головой. Дориан знал, что он вымотался. Они в пути уже шестой день, странно, что ягодицы не приняли форму седла… К тому же в последнее время Максвелл тайком уходил разведывать дорогу, пока все спали. Дориан обнаружил это лишь вчера, проснувшись ночью, когда Максвелл залезал в палатку и ставил масляный фонарь в угол. Дориан не подал виду, что в курсе его отлучки. Только сделал себе еще одну мысленную пометку на тему того, как Максвелл тяготится взваленным на него бременем и ругает себя за любые ошибки и промедления.
— Не так-то сильно мы сбились, — рассудительно сказал Бык. — Статуя с сиськами осталась позади, а должна быть сбоку, так что, полагаю, к ночи мы найдем лагерь.
— Хорошо, — кивнул Максвелл. — Сделаем еще один привал через несколько часов.
…до привала дело так и не дошло, будь неладны разрывы. Дориану показалось, что на этот раз он точно геройствует в последний раз, потому что демон гнева опалил его едва ли не до самых костей. Зелье он выронил, разбил, а своих сил не осталось. Каким-то чудом влил в себя последнюю оставшуюся склянку и попытался отползти от пожарища, пока не понял, что пожарище — он сам, что это от него так несет гарью. Одежда была испорчена, боль не желала униматься, и больше всего на свете он хотел закрыть глаза и отдохнуть, но мечтам не суждено было сбыться. В какой-то миг над ним появился Максвелл и принялся кричать:
— Зачем? У меня все было под контролем! Дыхание Создателя, да брось ты копаться в слизи, Бык, не видишь…
Дориан ощутил холодную руку Коула на своем плече и возрадовался: хоть кто-то в этой духоте не липкий и жаркий. Он, кажется, все же ненадолго отключился, потому что в памяти образовался провал: неожиданно быстро стемнело, вокруг горели огни, а Максвелл держал его на руках.
— Меня долго не было? — хрипло спросил Дориан. Собственные слова показались ему чужими, а смысл их ускользал. Вдруг все пришло в движение, и что-то потянуло вверх. — Отпусти.
Максвелл внимательно посмотрел ему в лицо и все же помог ему встать на ноги, но так и держал одну ладонь на пояснице.
— Достаточно долго, чтобы я запаниковал, — сказал он и добавил: — Одежку твою жалко.
Дориан машинально коснулся бока. Ожог уже почти пропал, боль тоже постепенно растворялась, а вот голую кожу там, где раньше была плотная ткань, он не готов был почувствовать. Успел забыть о своем постыдном ранении…
— Ты встал на линию огня, — напряженно сказал Максвелл.
— Мы все на ней были, — ответил Дориан. — Лучше скажи, что это… ох.
Платформа, поднимавшая их вверх, резко остановилась. Дориан опасливо шагнул к краю, глядя вниз, и поспешно отошел — голова, и так чумная от жары, могла подвести его снова. Нырнуть с платформы рыбкой к далекой земле ему не улыбалось.
— Боишься высоты? — поинтересовался Максвелл и, придерживая его за локоть, точно тяжелобольного, сошел с платформы.
— Как эта нелепая мысль могла прийти тебе в голову? — возмутился Дориан.
Максвелл спустил ладонь ему на поясницу и мягко направил к бревенчатому домику. Дориан, пригнув голову, зашел внутрь. Обстановка аскетичная: пара спальных мешков, пустой маленький столик — и больше ничего. Ему, пожалуй, подходит. Идеально для ночи после путешествия длиной в вечность…
— Я скоро вернусь, — пообещал Максвелл. — Ты пока раздевайся.
— Разве ты не хочешь посмотреть? — усмехнулся Дориан.
Максвелл замер на секунду и резко приблизился, целуя в губы — грубовато, отчаянно. Он отстранился так же неожиданно, как и начал целовать, и сказал:
— Я хочу смотреть на тебя каждый миг нашей жизни. Но видеть, как ты горишь, и слышать твой крик…
— Я не кричал.
— Слышать твой крик — не хочу. Я не знал, что люди могут так кричать от боли.
В полутьме Дориан едва мог различить выражение его лица. Он захотел зажечь лампу, взять Максвелла за плечи и разглядывать его, выяснять, что таится в глубине его глаз, и объяснять, как маленькому ребенку: ничего страшного не произошло, риск — это то, с чем мы сталкиваемся каждый день, и нечего теперь так скорбеть, все живы и даже относительно здоровы… Максвелл ушел, не сказав больше ни слова, а Дориан попытался вспомнить, кричал ли на самом деле. Он этого не помнил. Разбившуюся склянку — помнил, вторую, дрожащую в мигом ослабевших руках, — помнил, а еще помнил, как все ринулись на демона — все разом, и Максвелл, и Бык, и Коул появился точно из ниоткуда, и если бы не они, у Дориана не было бы ни единого шанса влить в себя последнее зелье.
А если бы он не выпил его, то вышло бы, что кричал он в последний раз в своей жизни. Если допустить, что он вообще кричал.
Дориан стал раздеваться. Снял одежду, морщась — кожа там, где полоснул огонь, все еще была слишком чувствительной. На руке блеснули кольца — подарки Максвелла. Ни красоты, ни изящества. Дориан не стал их снимать. Похоже, одно из них следует поблагодарить за то, что огонь не разыгрался, съедая его заживо, а сразу потух.
Амулет, болтавшийся на шее, он тоже оставил.
…с двумя ведрами воды. Максвелл поставил их возле Дориана, опустился на колени и велел повернуться спиной. Дориан лег на живот, подложив под голову руки, и закрыл глаза. Максвелл мягко проводил смоченной тканью по изгибам позвоночника, стирал сажу, спрашивал, не больно ли. Ночь прошла быстро, Дориан даже не успел как следует отдохнуть, хотя к приходу Максвелла уже спал без сновидений. Утро брезжило в окнах, уже колыхалась жара, обещая спалить их днем, но пока было терпимо, а самое главное — вода. Чистая. Прохладная. Максвелл вдруг наклонился и поцеловал Дориана между лопаток. Лениво перевернувшись на бок, Дориан спросил:
— Банные процедуры уже подошли к концу?
— Нет. Просто захотелось.
— Мне тоже много чего хочется…
Максвелл надавил ему на плечо, заставляя лечь обратно. Между ними так ничего и не было, кроме поцелуев. Поначалу одна мысль о том, чтобы снять одежду, пугала — слишком холодно было, невыносимо холодно, а потом началась бешеная скачка, потому что Вестник срочно понадобился еще кому-то… И зачем они так спешили, если у них есть время понежиться утром — пусть не в кровати, а на спальном мешке, но все же — есть? Дориан решительно этого не понимал.
— А мыло найдется? — поинтересовался Дориан.
— Угу.
— Возьми ведра. Я хочу наконец-то по-человечески намыться, а не лежать в луже на полу.
Рука Максвелла, скользящая по бедру Дориана, замерла.
— Ты уверен, что уже в состоянии…
— Разумеется, — с нарочитым раздражением ответил Дориан. — Если ты еще не заметил этого, то я не расклеиваюсь от первого же дуновения ветра.
— Просто забочусь, — угрюмо сказал Максвелл, и Дориан тут же пожалел о своем тоне. Он сел, притянул Максвелла к себе за плечи и уперся лбом ему в лоб, закрыв глаза.
— Я знаю. Ты с самого первого дня заботишься обо мне. Пойдем, нужно найти укромное место…
Они остановились в тени деревьев, у холма, покрытого мягкой травой, как ковром. Безо всякого стеснения стояли рядом, то и дело сталкиваясь бедрами, и каждый сосредоточенно отскребал грязь с тела. Максвелл поднял ведро и лил воду на Дориана, пока тот смывал мыльную пену, и Дориан отплатил ему тем же. Раскинув руки в стороны, Дориан позволил ветру осушить тело. Максвелл, в последний раз плеснув себе на лицо, тоже выпрямился. Скользнув глазами по его телу, Дориан задержался взглядом пониже живота. Он чувствовал во время ночлежек член Максвелла, прижимающийся к его собственному, чувствовал по мере того, как нарастала жара и одежды становилось все меньше. И он хотел его. Ужасно хотел. Но передышки на сон были короткими, а усталость — невыносимой, и мысли, проносившиеся перед тем, как он падал в сон, не успевали перейти в действия.
Он почувствовал ответный взгляд на себе — пристальный, нечитаемый. Как и всегда. Дориан до сих пор не научился различать оттенки невысказанных слов Максвелла, не мог его угадать интуитивно, и приходилось складывать сумму из обстоятельств, поступков и движений. Легкое возбуждение заструилось по венам, окутало все тело, и Дориан потянулся к Максвеллу первым. Все получилось быстро: вот они касаются губ друг друга, а вот уже Максвелл прижимает его к толстому стволу дерева и крепко обнимает, приникнув всем телом. Одна его рука лежала поперек спины, и Дориан оценил этот заботливый жест — иначе кора дерева впилась бы в кожу. Ладонью второй Максвелл скользил по плечу, боку, бедру, и возвращался обратно, гладил так, словно не мог насладиться прикосновениями.
Дориан мягко потянул его за бедро, и Максвелл подался вперед, втиснувшись между его ног. Пробормотал:
— Люблю тебя. Так сильно… Всего тебя.
Он вдруг упал на колени, выпутавшись из объятий, и взял в одно движение член Дориана в рот. Пришлось прикусить ладонь, чтобы подавить слишком громкий вздох, а может, и стон. Дориан откинулся спиной на дерево, не замечая ничего, кроме жаркого дыхания и скользкого языка. Максвелл явно осторожничал, очень старался, но задевал зубами, и от его неопытности Дориана повело гораздо больше, чем от действий самого прожженного любовника. Он коснулся щеки Максвелла, не уверенный, что может отстранить его, но все же потянул за подбородок к себе. Прикрыв глаза, Дориан поцеловал его, просунул руку между их телами и взял оба члена.
Максвелл был большой, с шумным дыханием, такой отзывчивый, что взорвался почти мгновенно, пряча лицо в изгибе шеи Дориана. Не дав себе ни секунды на передышку, Максвелл вновь рухнул на колени и обхватил член губами. Дориан поднес ладонь, испачканную в сперме, к лицу и облизал один палец — медленно, как в полусне, потому что весь сосредоточился там, где был рот Максвелла, и все остальное теряло значение.
…штаны пришлось подпоясать, потому что Максвелл был гораздо шире в бедрах. Но в целом Дориану даже понравилось надевать его одежду. Ему казалось, что ткань обнимает его, как обнимал сам Максвелл. Дориан мельком посмотрел на него, свежевыбритого, и впервые заметил, как его глаза лучатся счастьем. Максвелл глянул на него и широко улыбнулся. Какой же он влюбленный, словно впервые осознал Дориан. Несмотря на все слова и поступки, несмотря на такие страстные, жадные поцелуи, он наконец увидел, как отчаянно любит его Максвелл. И понадеялся, что его взгляд такой же честный, несдержанный. Платформа остановилась у самой земли. Их ждали отдохнувшие лошади, Бык уже что-то доказывал Коулу и требовал подтвердить его догадки, а Коул смотрел в пустоту. Он прошелестел:
— Что перевесит: страх? Любовь? Он бы через огонь прошел обнаженным, будь это нужно…
Дориан сделал вид, что не слышал. Вдруг накатило что-то сильное, настолько огромное, что распирало грудь изнутри, и он, взяв Максвелла за ладонь, притянул его к себе и сказал:
— Я люблю тебя.
Получилось на удивление легко. И больше никакой латной перчатки на горле.
Максвелл посмотрел ему в глаза, мягко провел ладонью по плечу.
— Если с тобой что-то случится, моя жизнь потеряет смысл, — сказал он. — Береги себя. Пожалуйста.
— Только если ты пообещаешь беречь себя, — парировал Дориан.
Максвелл негромко хмыкнул. Оба они знали, что и дальше будут бросаться в бой, очертя голову, и ничто не заставит их отсиживаться в стороне, пока другие рискуют собой. Но, по крайней мере, теперь они будут сражаться не только за мир, не за Тедас, но друг за друга, и это осознание будет давать новые силы, открывать второе, пятое, сотое дыхание. Максвелл взял его лицо в ладони и поцеловал. Впервые на глазах их друзей. На миг Дориану стало неловко, словно он открыл самое сокровенное и личное, но тут же он ощутил легкость. Максвелл отстранился и ловко забрался в седло своей лошади. Их ждало очередное приключение. Дориан поравнялся с Максвеллом и повел свою лошадь рядом с ним.