я размазан по паркету как октябрьская грязь
Название: Дважды проездом
Автор: Ernst Wolff
Размер: 7.000 слов
Пейринги и персонажи: Максвелл/Дориан
Категория: слэш
Жанр: AU
Рейтинг: R
Краткое содержание: на ключ: Дважды проездом
Они и друзьями не были. По крайней мере, последние годы. Расстались неловко: ходили в одну школу, общались, родители одобряли их дружбу, все как у людей. Лет до четырнадцати все было нормально, и Максвелл с подростковым идеализмом считал, что они с Дорианом лучшие друзья. Дориан, наверное, тоже так думал — потому что времени их отношениям уделял больше, чем учебе и музыкальной школе. Впрочем, он что угодно предпочел бы музыкальной школе, так что она не в счет.
А потом они все испортили. Буйный возраст. Гормоны. Максвелл переспал с девчонкой старше его на два года — тогда это казалось пропастью. Влюбился, конечно, но она быстро исчезла, свела на нет все контакты. Он уже потом, задним числом, оценил ее щедрость: снизошла до малолетки и подарила незабываемый первый опыт. Но тогда, в четырнадцать лет, он этого не понимал и жаловался на ее игнор Дориану без конца, а заодно и рассказывал, изрядно приукрашивая действительность, как ему повезло. Дориан хмыкал, раздражался, перебивал и умолял не изводить его этой историей в сотый раз. Постепенно Максвелл забыл ту девушку и завел себе новую, выбрав самую красивую одноклассницу. Опять же, оценивая ретроспективу, он понял, что она была совсем глупенькой, раз повелась на его наглость, которую он в те времена называл уверенностью в себе.
В общем, суть не в этом. А в том, что Дориан девушку себе не нашел, даже не искал. Дружил с одной, ничем не выдающейся, леди, но, стоило Максвеллу начать коварные расспросы, замыкался. Бережет честь и достоинство подружки, думал тогда Максвелл. К концу учебного года Дориан буднично сообщил, что они с родителями переезжают в столицу. Вот уже через две недели. Максвелл обалдел. Даже намека не было на то, что Дориан готовится к переезду… “А еще я гей”, — добавил тогда Дориан. Максвелл отреагировал сразу же: “Пиздишь”. Дориан оскорбился и послал его, ну и они разругались.
Не из-за того, что он гей.
Из-за того, что Дориан действительно сказал ему “Иди в пизду”, хотя никогда себе подобного не позволял, и Максвелл, что уж таить, завидовал его хорошо поставленной и четкой речи без мусора и ругани, хоть никогда сам к такой не стремился. Что ж, зато они не подрались. А Максвелл потом долго копил в себе обиду, сам не понимая, почему. Только спустя пару лет сообразил: Дориан всегда был рядом и всегда был его другом. И все равно ни словом не обмолвился о переезде. Ведь его семья, похоже, все запланировала заранее. Мог бы и предупредить, а не исчезать внезапно. Друзья так не поступают.
Все это Максвелл вспоминал, пытаясь удобнее устроиться на жестком и узком сидении в электричке. Нельзя сказать, что они с Дорианом — враги. Они не удалили друг друга из соцсетей. Взаимно ставили лайки. Пару раз Максвелл репостнул комментарии Дориана по политической ситуации, а Дориан снисходительно сохранил себе в аудиозаписи трек Максвелла, написанный на коленке. Люди, которые так делают, априори друзья.
Так может, друг его впишет на пару ночей? Раз уж девочка, обещавшая приютить его, загасилась. Максвелл попытался вытянуть ноги, но задел ботинки пассажира, сидящего перед ним. Тот недовольно зыркнул, и Максвелл снова поджал ноги под сиденье, тоскливо подумав, что, скорее всего, у него отвалятся коленки к концу пути. Ладно. Это все мелочи. Он ехал в столицу на концерт, такое важное событие! Но если он увидит Дориана спустя семь, нет, спустя восемь лет разлуки — то это будет куда важнее.
Он с родителями, наверное, живет. Они всегда к Максвеллу хорошо относились. А узнают ли они подростка, который при них всегда стеснялся и язык проглатывал, в рослом парне с мрачным взглядом из-под вечно нахмуренных бровей? Нет, глупая затея. Лучше он в хостел впишется, да хоть на вокзале переночует, или лучше гулять будет целую ночь.
Максвелл разблокировал смартфон и зашел в профиль Дориана. Никаких новостей.
“А чего я туплю?” — вдруг озарило Максвелла. Чего он зациклился-то на все или ничего? Или вписаться, или никогда больше не встречаться?
Он быстро напечатал: “Привет, я тут буду проездом в столице, хочешь увидеться?”
И отправил. А чего нет-то? Дориан позавчера ему новую аватарку лайкнул, значит, они вполне себе друзья.
Дориана в онлайне не было минут пять. Появившись, он ответил: “Когда приедешь?”
Дальше — дело техники. Легко, будто они все это время поддерживали связь. Договорились о встрече, не стали прощаться — “До скорого” — “Ага, до скорого” — вот и все. Максвелл улыбался, никак не мог задавить эту радостную улыбку. Он порой скучал по Дориану, иногда забывал о нем. Изредка спрашивал себя, что же такого сделал, что Дориан бросил его. И прощал его, хоть тот и вряд ли считал себя виноватым. Максвелл посмотрел их старую переписку. Об учебе. Об игре, которой они тогда увлеклись. Жалобы на математичку. Предложение купить пива — Максвелл писал, что точно знает магазин, где продадут. Ну надо же, а он и забыл о таких деталях… Детство и юность казались туманными. Какая-то четкость появилась, когда он начал ходить на курсы при академии, ну и работать, но самое главное — делать музыку. Вроде как главное увлечение появилось в жизни и ее всю ярко осветило, а до того он в потемках и тумане блуждал.
Оставшийся путь Максвелл мечтательно смотрел в окно, заткнув уши наушниками. Даже ноги удалось удобно устроить. Все было прекрасно. Главное — не думать, как начать разговор с Дорианом. Все само как-нибудь…
Сойдя с электрички, Максвелл перекусил в ближайшем кафе — отец всегда говорил, что надо быть сытым перед встречей с друзьями, а то будешь думать только о желудке, — и спустился в метро. Всего пара станций отделяла от Дориана. Некстати пришел страх: а вдруг говорить будет не о чем? Сам будет мучаться и Дориана еще в неловкое положение поставит. Но отступать некуда. На кольцевой, в центре зала…
Максвелл вышел из вагона, повертел головой, но сориентироваться не успел: его подхватил поток людей, и он, положившись на них, таких уверенных, направился вместе со всеми. Отделившись от толпы, когда это стало возможно, Максвелл сделал несколько шагов — и увидел Дориана. Заметил его, хоть мимо и сновали люди. Он оставался неподвижен, смотрел в экран смартфона, склонив голову. Сердце Максвелла пропустило удар. Чего ему сказать-то?.. На что он вообще надеялся, когда предложил встречу?.. Молча свалить, может? Нет, так нельзя… Максвелл, вздохнув, направился к Дориану. Тот, словно спиной почувствовав его взгляд, оторвался от смартфона и обернулся. И — вот чудо — он тоже сразу же посмотрел на Максвелла, выделив его из массы людей. Губы его тронула улыбка, наверное, дежурная, с такого расстояния не разобрать, но Максвелла уже затопила радость, совсем как в детстве, и он оскалился от уха до уха, ускорил шаг — и заключил Дориана в объятия.
— Привет! — выпалил Максвелл, отстранившись. Дориан его в ответ почти не обнял, только растерянно похлопал ладонями по спине. Оно и понятно, столько лет друг друга не видели, выросли уже, совсем другими стали. Максвелл, смутившись своего порыва, поумерил яркость лыбы.
— Привет, — эхом отозвался Дориан. — Ничего себе ты вымахал.
— Ну… да, — пожал плечами Максвелл.
Его и вправду разнесло в плечах, да и ростом мать-природа не обделила. Дориан, пристально посмотрев ему в глаза, вдруг тепло улыбнулся:
— А стесняешься все так же. Пойдем наверх. Там поговорим.
И Максвелл устремился за ним, маневрируя между людьми. Выйдя на поверхность, Дориан негромко заговорил, и Максвеллу пришлось подстроиться под его шаг и внимательно прислушиваться:
— Есть известная туристическая программа: центральная площадь и аллея звезд, мост и парк, затем — обед на террасе, в заключение — закат над рекой. Могу провести по такому пути. Или предложить альтернативный, но…
— Альтернативный, — торопливо сказал Максвелл, то и дело поглядывая на Дориана. — Я ж не турист. Я так, проездом. На концерт приехал, но меня кинула…
— Ты уже говорил, — сказал Дориан и внимательно взглянул на него.
— Да, — усмехнулся Максвелл, — все так же повторяю все по десять раз. Как ты сам? Чем занимаешься? Видел, выпустился в прошлом году?
Он помнил фотографию Дориана с дипломом в руках на фоне колонн университета. Все эти вехи, зафиксированные интернетом, позволяли поддерживать иллюзию осведомленности, будто Дориан делился с ним, именно с ним, своими успехами. Но самое главное, что должен разделить друг, как всегда казалось Максвеллу, — это падения. Друг должен подать руку и утешить, перевести все в шутку, даже если смех выйдет нервным.
— Да, — коротко сказал Дориан.
Из-за облаков показалось солнце, и Дориан в его лучах будто засверкал. Максвелл засмотрелся на него. Красивый же он. Всегда был. А стал еще лучше. Что-то дрогнуло в груди. Максвелл себя одернул.
Да, много воды утекло с поры их юности. У Максвелла и самого появились гейские эпизоды — не то чтобы гордился, но и не брезговал. Так получилось. Но он и после этого не смог бы назвать себя геем или даже бисексуалом, а Дориан все решил в четырнадцать лет. Вот как он это сделал? Не пожалел ли? А может, у него все поменялось, и он встречается с девушкой? Как же его разговорить? Он всегда был треплом, слушал звук своего голоса и оргазмировал, а сейчас словно боится лишнее слово проронить.
— А я даже не начинал учиться, — заговорил Максвелл. Дориан, оглядевшись по сторонам, быстрым шагом пересек дорогу. Пришлось ускориться, чтобы поспеть за его длинными ногами. — Решил, что получу, как отец, рабочую специальность, в мастерскую к нему пристроюсь, а потом как-то так получилось, что музыкой увлекся, ну и пару курсов онлайн прошел, чтобы научиться сводить хоть. Уже нормально получается, деньги даже платят иногда за сведение, — пошутил он.
Получалось у него отлично, и деньги платили всегда.
Он ожидал, что Дориан спросит что-нибудь. Хотя бы из вежливости. Но он сказал:
— Вот как? Здорово.
И замолк.
Он остановился в узком проулке, все стены нависавших домов были изрисованы вандалами. Максвелл огляделся.
— Арт-проект местных художников, — пояснил Дориан. — Условно делится на прошлый век, настоящий и будущий. Репрезентация с левым уклоном, конечно, но это не делает проект менее великим…
Он говорил — словно лекцию читал. Максвелл понял, что он далеко не первый и не последний, кого Дориан ведет по “альтернативному” маршруту. И, видимо, у Дориана были образованные, тонко чувствующие приятели, раз ценили такое искусство. Максвелл откровенно заскучал и испытал огромное облегчение, когда Дориан наконец позволил двинуться дальше.
— А эти художники… друзья твои? — поинтересовался Максвелл — поскольку Дориан снова замолк.
— Нет, иногда только встречаемся, — растерянно ответил Дориан, думая о чем-то своем. Вдруг добавил: — В последнее время стараемся не пересекаться. А я все вожу людей по их святым местам. Впрочем, не бери в голову.
— Честно сказать, эта пара фраз интереснее, чем все, что ты до этого говорил, — пробормотал Максвелл.
Дориан фыркнул. Совсем как живой человек, а не робот-экскурсовод. Максвелл воспрял духом и спросил:
— Что произошло? Почему ты с этими художниками поругался?
— Я с ними не ругался, — отрезал Дориан. — Вот, кстати, обрати внимание на фестон, ему два века уже. Реставраторы своими шаловливыми руками еще не успели до него добраться.
Максвелл повернулся к Дориану и проникновенно спросил:
— Я похож на человека, которому есть дело до… как ты сказал? Пистонов? До пистонов. Я ж не на экскурсию бесплатную напрашивался, мне с тобой увидеться хотелось. Узнать, как ты вообще, чем живешь. Мы ведь дружили в детстве.
— Ну да, — скучающим тоном сказал Дориан. — На человека, у которого есть мысли о высоком, ты не похож. Однако я все же стараюсь думать о людях хорошо, а не судить по первому впечатлению.
Видимо, Максвелл резко изменился в лице, потому что Дориан вдруг тихо сказал, отступив на шаг:
— Не слушай меня. Извини. Я уже привык… — Он вздохнул. — Привык к словесной эквилибристике. В моем окружении надо успеть уколоть первым. Ты, конечно, этого не заслуживаешь. Еще раз извини.
Он отвел глаза и дотронулся до выпуклого фестона, словно поддерживающего окно дома. Максвелл помнил вообще-то, как называются эти штуки, еще со школы. Только знание это ему ни разу не пригодилось до нынешнего момента.
— Значит, среди художников — хороший тон оскорбить собеседника? — попытался пошутить Максвелл. — Ты сам часом не стал художником?
— Чаша сия миновала, к счастью, — хмыкнул Дориан и посмотрел на Максвелла чуть более оживленно.
Каждый раз, когда он снимал маску вежливости — или надменности, смотря как судить, — Максвелла лифтом с оборванным тросом скидывало в прошлое, вспыхивали позабытые чувства. Вылезала на лицо улыбка, хотя он в последнее время редко улыбался. Максвелл, поддавшись порыву, положил ладонь на плечо Дориану и сказал:
— Дружище, это ты прости меня, если чем обидел. Столько воды утекло…
Дориан чуть улыбнулся. Плечо его, прикрытое светло-серым пиджаком, окаменело, что шло вразрез с открытым выражением лица. Максвелл, совсем запутавшись, опустил руку и повторил:
— Прости, если что не так.
— Все так, — отозвался Дориан. Он медленно развернулся, оглядываясь, и неторопливо пошел дальше. Максвелл двинулся за ним, повторяя шаг его легких мокасин своими кроссовками. — Просто так вышло, что я сейчас переживаю не лучший период жизни. Расстался с парнем, и все наши друзья-художники остались с ним. Вернее, они и были его друзьями. А я по глупости страстно увлекся ими, их магией и атмосферой, увлекся так, что обо всех других забыл. Теперь у меня что-то вроде похмелья.
— Сочувствую, — сказал Максвелл.
Сделал два вывода: во-первых, Дориан совершенно верно определился со своей ориентацией еще в четырнадцать лет и ни разу не сменил ее.
Во-вторых, он сейчас свободен.
Лицо у Максвелла тут же загорелось. Как не стыдно: человек доверил свои переживания, а Максвелл сразу же прикидывает свои шансы. Ну и друг.
— Может, тогда избегать мест, которые связаны с этими художниками? — предложил Максвелл. — Иначе похмелье никогда не пройдет.
— Этот вывод напрашивается сам собой, — вздохнул Дориан. — Но места, которые они мне показали, и которые я показываю тебе теперь, действительно лучшие в городе. Пойдем, еще кое-что увидишь.
Дориан ускорил шаг, словно желая скорее проскочить улочку — аллею его воспоминаний. Максвелл все же успевал бросить взгляд то на маленькую картину, точно иконку, на двери, то на смелые высказывания, за которые могли и к ответственности привлечь. Дорога расширялась, будто дома расступались перед ними. Дориан резко остановился, подошел к ржавой пожарной лестнице возле последнего здания — дальше начинался оживленный проспект. Глянув на Максвелла, Дориан подмигнул и спросил:
— Сам дотянешься или тебя подсадить?
Максвелл примерился к лестнице. Ничего, подтянется...
— Могу подсадить тебя, — предложил он.
Дориан фыркнул. Он подпрыгнул, ловко схватился за нижнюю перекладину лестницы правой рукой, потом — левой и вмиг подтянулся. Максвелл с уважением поцокал. В действиях Дориана виделись долгие месяцы практики. Дориан споро забирался вверх. Максвелл, потерев ладони друг о друга, полез следом за ним. Дом старой постройки насчитывал всего пять этажей, но у Максвелла было ощущение, что он поднимался целых десять. Дориан уже поглядывал на него с крыши и, когда Максвелл наконец добрался до верха, протянул ему руку. Максвелл крепко взял его ладонь, и Дориан с неожиданной силой дернул его на себя. От неожиданности оступившись, Максвелл налетел на него, почти столкнувшись плечами. Вовремя успел остановиться. И понял, что все еще сжимает его руку. И стоит в неприличной близости, в лицо дышит.
А Дориан глядит на него. Настороженно. Словно в любой миг придется бежать. И пусть лицо Дориана вытянулось, нос заострился, а взгляд потерял ту открытость миру, какая есть у детей, все равно он был тем Дорианом, которого обожал Максвелл. Которым восхищался.
Ситуация становилась все более неловкой с каждой секундой. Максвелл отпустил ладонь Дориана, и тот скрестил руки на груди, отходя к краю крыши, будто ничего и не было.
— А гулять здесь законно? — поинтересовался Максвелл, точно так же делая вид, что у него вовсе не стучит бешено сердце в груди. Он спрятал руки в карманах худи.
— А ты как думаешь? — насмешливо спросил Дориан, оборачиваясь к нему. — Иди сюда. Не бойся, не упадешь. Я тебя поймаю.
— Я высоты не боюсь, — объявил Максвелл и очень медленно, мелкими шажками пошел к краю. К Дориану.
На скате крыши высился заборчик до колена, что несколько Максвелла успокоило. Он встал рядом с Дорианом. Поднялся ветер. Максвелл стоически сцепил зубы и постарался насладиться видом. Посмотреть действительно было на что: Дориан, завороженный многослойным пейзажем — проспект, дома, небоскребы вдалеке, а по левую руку — река, окольцованная мостами.
— Раньше мне было страшно, — сказал Дориан, не замечая, как его разглядывает Максвелл. — Теперь не боюсь. Привык.
Максвеллу вдруг стало обидно, что с каждым местом этого города, где они были, Дориана связывают прочные узы воспоминаний с другими людьми — которые и недостойны этого, потому что так запросто отказались от него, не разглядели, что он особенный и заслуживает только самого лучшего; Максвелл же Дориана никогда не забывал. Не проходило и дня, чтобы он о нем не вспомнил, даже если соцсети молчали. Особенно если молчали. Тогда Максвелл терялся в догадках, что с Дорианом и где он. Где его друг, с которым они так плохо расстались.
— Почему ты не сказал, что переезжаешь? — не выдержал Максвелл.
Дориан посмотрел на него.
— Момента удачного не было, — сказал он, безошибочно угадав, что имеет в виду Максвелл.
— Да ладно? — не поверил Максвелл. — Сколько вы к переезду готовились? Месяца три?
— Полгода.
Дориан явно хотел закрыть на этом тему, но Максвелл выжидающе смотрел на него. Неужели спустя столько лет нельзя сказать, в чем дело? Он окольными путями узнал, что переезжала семья Дориана, потому что его отец получил повышение. Что с собой они почти ничего не взяли, а дом выставили на продажу со всей мебелью. Что мама Дориана переживала так, что едва не заработала нервный срыв. Все это он узнал, но что творилось в сердце самого Дориана — даже не догадывался.
Дориан сдался:
— Ну что ты хочешь от меня услышать? Я собирался тебе сказать, но ты перебил меня и начал рассказывать об этой Гвен.
Надо же, он даже помнит имя девушки, с которой Максвелл потерял невинность.
— Мне стало тошно, — продолжал Дориан. — Решил, в следующий раз скажу. И не находилось подходящего момента, понимаешь? Для малолетки переезд в другой город — это все равно что билет в один конец на тот край Вселенной. Мне было страшно, что ты расстроишься. Или разозлишься.
— Никогда не поверю, что ты испугался, — сказал Максвелл.
Дориан быстро взглянул на него и пошел вдоль края крыши. Максвелл прикинул свои шансы выжить, если пойдет следом. Любопытство пересилило инстинкт самосохранения и он двинулся за Дорианом. Тот, оглянувшись, заговорил:
— И еще мне немножко хотелось тебе отомстить. Глупый ребенок, — поморщился он.
— За что отомстить? — не понял Максвелл.
Дориан остановился и ответил:
— Ну, я же был в тебя влюблен. А ты все про своих девок болтал будто мне назло.
Максвелл распахнул глаза.
— Шутишь? Ты — в меня? — изумился он.
Дориан передернул плечами и бросил:
— А то неясно было, почему я на тебя, дурака, время трачу.
Максвелл засмеялся — смех пришел неожиданно, совсем не к месту, но сдержать его не получилось.
— Да ты рад был из дому со мной сбежать! Чтобы вместо“да, матушка, безо всяких сомнений, отец” петарды взрывать! — воскликнул Максвелл.
Дориан тоже начал улыбаться.
— Точно. Встречи с тобой всегда были как глоток свежего воздуха. Впрочем, знаешь, что? Мне бы не помешал еще и глоток вина. Как ты на это смотришь?
— С превеликим удовольствием, — заверил Максвелл.
Дориан, поставив ногу на заборчик, отделявший от падения на асфальт, взглянул на часы.
— Когда там твой концерт, напомни?
— В шесть запускать будут, — ответил Максвелл, опасливо глядя на непрочно стоящего на крыше Дориана. Порывы ветра развевали полы его пиджака.
— Ну, часа три у нас точно будет, — решил Дориан. — Поедем ко мне. Бывший должен заехать, — виновато добавил он. — Я обещал ему отдать картину…
Спуск по ржавой лестнице здорово вышибал из головы ненужные мысли, но стоило Максвеллу вновь очутиться на твердой земле, как зазвучали навязчивым припевом в ушах недавние слова Дориана. Как же так вышло, что он был влюблен — и ни разу об этом не обмолвился? Ведь это, наверное, была первая любовь. Детская, подростковая — неважно. Первое чувство, даже если разочарует, должно быть взаимным. А Максвелл не разглядел его.
Ну а если бы и разглядел, то что сделал бы? Он в Дориане всегда видел только друга. Это уже потом, после школы, началось исследование своей сексуальности, точнее, случайные опыты, после которых Максвелл признал: да, он и вправду влюбился в парня. Ненадолго и непрочно, но это значительно расширило границы его мировосприятия.
Нет, как же все-таки неловко…
Дориан легко спрыгнул с лестницы, глянул на Максвелла и сказал, что им снова нужно спуститься в метро. Они вышли на проспект, многолюдная толпа заполнила собой все пространство, и Максвелл на миг потерял Дориана из виду. Но Дориан, обернувшись, нашел его растерянный взгляд и, подождав, пока Максвелл приблизится, взял его за руку.
Максвелл даже сказать ничего не успел — Дориан потащил его за собой. Нужно стать компактнее, подумал Максвелл, а то они растянулись в цепочку… Он быстро шагнул к Дориану и шел с ним плечом к плечу. Некстати вспомнилось, что так жалась к Максвеллу его бывшая девушка: держала за руку, а пальчиками второй руки обхватывала его локоть, плотно прилипнув к нему. Учитывая, что по габаритам Максвелл был раза в три больше хрупкой девчонки, виснуть на Дориане было неприлично. Но он все равно старался держаться так, что они сталкивались плечами.
Сухая и горячая ладонь Дориана легла в руку, будто всегда была в ней. Кольца, унизывавшие средний и указательный палец, нагрелись от тепла кожи. Поразительно, как много ощущений может принести обычная рука. Максвелл невольно сжал ладонь Дориана крепче. Вспомнил, как порывисто обнял его при встрече. А в детстве они были так близки, что им не требовалось никаких телесных проявлений — рукопожатие, не более.
Они спустились в метро. Грохот и гомон толпы не давали продолжить беседу, и Максвелл малодушно радовался этой передышке. Тем более что ему требовалось время, чтобы переосмыслить всю их дружбу. Он не чувствовал себя виноватым — ну, разве что самую малость, — ведь Дориан даже не пытался намекнуть ему на свои чувства. Он, выходит, переживал в одиночестве неизбежную драму подростка не той ориентации. Хотя его подружка — как же ее звали? — наверное, была обо всем в курсе. С чего они иначе дружили? Пусть и не так крепко, как с Максвеллом. С другой стороны, чего стоила их дружба, раз Дориан не решился довериться ему?
Они стояли на перроне в ожидании поезда, все еще держась за руки, хотя ситуация того больше не требовала. Дориан в свободной левой ладони держал смартфон и листал ленту. Кажется, даже не замечал, что их пальцы переплетены. Должно быть, просто по привычке — точно так же он сцеплял руки со своим бывшим. А Максвелла жгло это соприкосновение. Думал о том, какая нежная кожа у Дориана. Какие красивые пальцы. Украдкой взглянув на Дориана, на треугольный вырез поло, Максвелл уставился себе под ноги.
Из-за всего этого — новостей, прикосновений — он был в смятении. И что же он делает? Едет домой к Дориану, чтобы выпить? Ну да, это, конечно, прочистит мозги, без сомнений…
Далекий грохот возвестил о приближающемся поезде. Дориан подступил ближе к краю перрона, и Максвелл потянулся за ним. Ладонь Дориана выскользнула из его ладони легко, будто и не было ее. Максвелл сунул руки в карманы. Так надежнее. Спокойнее.
Но как ему хотелось снова взять Дориана за руку! Сила этого желания почти пугала. Максвелл практически наяву ощутил, как дотрагивается до пальцев Дориана, проводит по гладкой поверхности колец и уверенно сжимает его ладонь. И это было бы так же естественно, как проводить в детстве все дни напролет вдвоем.
Дориан забился в угол вагона, прислонился к стеклянной двери спиной. Максвелл встал рядом с ним и взялся за поручень — не привык сохранять равновесие, как жители столицы. И вагон тронулся.
Говорить было попросту невозможно — такой сильный шум стоял. Дориан, словно чувствуя, как мучается Максвелл, опять уткнулся в смартфон, избавив его от пытки поддержания беседы, от крика в ухо в попытке перебить грохот вагона. Не поднимал глаз, даже если Максвелл в упор на него пялился. И за полчаса поездки Максвелл заново узнал, запомнил Дориана: родинку на скуле, чувственные губы, круглый, четко очерченный подбородок. Ямочку между ключицами, видную в вырезе поло. И пальцы, красивые и ровные пальцы. Его друг всегда был красивым и с каждым годом становился только лучше. Все-таки увидеть и разглядеть его сейчас, вживую — совсем не то же самое, что изучать фотографии, которые он выбрал для соцсетей.
Перед их станцией Дориан все же отвлекся от смартфона и посмотрел на Максвелла. Пересекшись с ним взглядом, коротко улыбнулся и кивком указал на выход. Оказавшись на улице, Дориан заговорил, словно поддерживая светскую беседу:
— А чем ты занимаешься в свободное от работы время? Какие у тебя планы на будущее?
— Музыка, — ответил Максвелл.
Слово это все исчерпывало. Все его мечты были связаны лишь со словами и нотами, с четким звучанием бита. Он даже подумывал перебраться в столицу, когда у него станет не тысяча подписчиков, а пять тысяч, тут ведь больше возможностей. И может, они станут с Дорианом так же близки, как когда-то в детстве. Об этом он подумал лишь сейчас. Но это показалось не менее важным, чем зарифмовать своим мысли и положить их на бит.
— Мне нравились твои первые несколько треков, — сказал Дориан. — А все, что после них, — нет. Слишком много слов и мало музыки.
— Так ведь это жанр такой, — оправдался Максвелл, немного обидевшись.
— Конечно, — кивнул Дориан. — Не осуждаю. Просто не мое. Ты вино пьешь?
— Все пью.
— Тогда в магазин заходить не будем, — решил Дориан. — Вино у меня дома всегда про запас лежит…
Он подвел Максвелла к подъезду многоэтажки и достал из переднего кармана джинсов ключ.
— Один живешь? — спросил Максвелл.
— Угу. Сняли квартиру с бывшим, когда вместе жить стали. В результате друзья достались ему, а арендная плата — мне, — сварливо сказал Дориан. Пропустив Максвелла в подъезд, он добавил: — Но это и к лучшему. Искать другое жилье у меня нет ни сил, ни желания. Седьмой этаж.
Максвелл нажал кнопку в лифте. Яркий белый свет падал на Дориана сверху.
— Странно все это, да? — сказал Дориан.
Максвелл пожал плечами:
— Бывало и страннее. Нормально.
Хотя нормально не было, он это чувствовал каждой клеткой тела. Но что еще оставалось, кроме как продолжать плыть по течению, любоваться Дорианом? Может, вино поможет им расслабиться, развяжет языки, и все войдет в норму спустя долгие годы. Пора им оставить в прошлом детскую ссору.
В квартире Дориана было две комнаты: большая светлая кухня, совмещенная с гостиной, и спальня. О спальне Максвелл только догадался, потому что дверь туда была закрыта. Помыв руки, он зачем-то прополоскал рот найденным в шкафчике у Дориана Листерином и протер влажной ладонью лицо. Ну вот. Посвежее стало. Посмотрев на свое отражение — все та же морда, изменений никаких, — он пошел на кухню.
Дориан уже открыл вино. Пробка лежала рядом, на столе. Разлив вино по бокалам, Дориан, не присев, поднял свой и, мрачно сказав:
— За все хорошее, — выпил до дна.
Максвелл, поддержав тост, тоже выпил все.
Вино, судя по бутылке, было дорогое. А по вкусу Максвелл ничего не различал. Дориан все же сел за стол и, снова наполнив бокалы, устало посмотрел на Максвелла.
— Значит, ты на концерт, а завтра днем уедешь, — сказал Дориан. — Планируешь в ближайшее время вернуться?
— Нет, — честно ответил Максвелл. — Ну, за встречу?
— Ага.
Дориан влил в себя бокал. Проделывал он это так легко, что не оставалось сомнений: пьет он много и часто. Максвелл не стал спешить. Не хотел напиваться. Да и боялся ляпнуть или сделать что-то не то по пьяни. А Дориану, похоже, необходимо было заглушить себя определенной дозой, потому что он молча наполнил бокал еще два раза и только после этого довольно-таки буднично произнес:
— Я все спросить хотел: у тебя кто-нибудь есть? Как мама, кстати?
И Максвелл, успокоенный видом умиротворенного Дориана, заговорил. Про то, что у него нет никого, что у мамы был первый микроинфаркт, но все ничего, теперь он следит, чтобы она не забывала пить таблетки, да и сама она, кажется, поняла, что ей надо соблюдать все врачебные предписания… Он рассказал, как выступал в маленьком клубе, и немногочисленные зрители — сто человек всего — подхватывали и повторяли каждое его слово. Дориан, открывая вторую бутылку вина, становился совсем родным, словно и не было разлуки. Реагировал живо и будто бы искренне радовался каждому успеху Максвелла. Походя заметил, что может договориться о приеме у хорошего кардиолога для мамы, и Максвелла затопило теплом и благодарностью.
Все, понял он. Теперь точно вернулся. Теперь мы точно все те же друзья не разлей вода.
От вина Максвелл все-таки поплыл. Язык не заплетался, сознание оставалось ясным, но вот сдерживать нескромные вопросы уже не получалось. Он спросил:
— А почему ты картину должен бывшему отдать? Это он нарисовал?
Дориан фыркнул:
— О, он не рисует. Он только паразитирует на талантливых людях. Но картину подарили ему, так что придется вернуть. Я бы оставил себе, но на заднике его имя. Так что… Ладно, — оборвал он сам себя. — Это не имеет сейчас никакого значения. Я прощаюсь с той жизнью. В конце концов, не такие уж эти ребята и гениальные, чтобы я продолжал их любить после того, как они меня кинули. После всего, что между нами было! — возмутился Дориан.
Он требовательно протянул руку с зажатым в ней бокалом. Максвелл долил вина ему и себе. Бутылка заканчивалась.
— А встречались вы долго? — поинтересовался Максвелл.
Дориан, прижав край бокала к подбородку, прищурил один глаз. Потом другой. Поставив бокал перед собой, он задумался:
— Как ты считаешь, мне пойдут усы? Или, может, бороду отрастить?
— А говорят, что только девки меняют стрижку после расставания с парнем, — хмыкнул Максвелл. Догадался, что говорить о бывшем Дориан не хочет. Попытался поддержать: — Знаешь, я хоть и не знаком с этим парнем, но уверен, что он жалеет, что потерял тебя. Ты ж… сокровище, — подобрал слово Максвелл. — Вон умный какой. И красивый. Он проебал большое счастье.
— Кто сказал, что это он виноват? — промурлыкал Дориан. Он вдруг перестал улыбаться, взгляд его стал серьезным, почти трезвым. — Мы два года жили вместе, Макс. И изрядно друг другу надоели. Но он не мог разорвать эти отношения, он вообще нерешительный в этих делах. Пришлось ему помочь.
Максвелл ничего не понял. Дориан, усмехнувшись, сказал:
— Ты пей. У меня еще есть. Я, как понимаешь, вращался в кругах алкоголиков. То есть, творческих людей. Так вот, — продолжил он, — я просто переспал с его другом и постарался, чтобы он об этом узнал.
— Да ты, смотрю, совсем не умеешь сообщать людям о своих решениях, — пробормотал Максвелл.
— Какой уж есть, — пожал плечами Дориан. Он хитро посмотрел на Максвелла и сказал: — Меняем тему. Так ты считаешь меня сокровищем?
Максвелл покраснел.
Да, он с детства считал Дориана особенным. И чем старше становился, тем больше восхищался им. А сейчас, когда они оба повзрослели, словно заново его увидел. И даже, кажется, подумал о том, что раньше его совсем не волновало.
К счастью, от необходимости ответить его спас звонок в дверь. Дориан мгновенно помрачнел. Он встал и твердой походкой отправился открывать. Максвелл, помедлив, пошел за ним, но остановился у дверного проема — так, чтобы его не было видно из коридора. Возможно, Дориан не захочет, чтобы его бывший видел гостя. А если что-то начнется, то Максвелл быстро выйдет из укрытия.
Ему стало грустно и смешно.
Что же это он, морду бить незнакомому парню собрался? Защищать честь и достоинство друга? Но окажись он в роли парня, которому демонстративно изменили вместо того, чтобы нормально, словами сказать о расставании, он был бы в гневе. Его бы ранило такое до глубины души — особенно спустя два года отношений.
И все равно он был на стороне Дориана.
Потому что Дориан — его друг. И наверняка у него были свои мотивы так поступить. Тут уж просто: либо занимаешь его сторону, слепо принимая все на веру, либо берешь ноги в руки и больше не вмешиваешься в его жизнь.
Дориан холодно сказал, открыв дверь:
— Привет. Держи.
— Шлюха.
— Мошенник.
Максвелл не стал ждать продолжения — вышел в коридор. Не мог иначе. Скрестил руки на груди и посмотрел исподлобья.
Парень-то был красивый. Из тех, про которых сразу понимаешь: ребенок очень богатых родителей. Парень посмотрел на него, и Дориан тоже из-за плеча глянул.
— Че уставился? — полюбопытствовал Максвелл, сверля парня взглядом.
— Я думал, ты разборчивее, — сказал тот Дориану. Под мышкой он держал картину — небольшую, квадрат размером с книжку, завернутую в газету. — Хотя я уже ничему не удивляюсь.
— Мне надоели словесные дуэли, — устало сказал Дориан. — Свободен.
Он начал закрывать дверь. Парень еще раз глянул на Максвелла, потом на Дориана, словно прикидывая, стоит ли оставлять последнее слово за собой, но ничего не произнес. Молча ушел. Дориан, заперев замок, прислонился к двери спиной.
— Защищать меня вышел? — спросил он.
То ли он был взволнован встречей, то ли от выпитого ему стало жарко, но грудь его высоко вздымалась, и весь он казался разгоряченным, только тронь — вспыхнет. Максвелл приблизился к нему, неуверенно улыбнувшись:
— После такого обмена приветствиями, как у вас, до мордобоя недалеко.
Дориан опустил взгляд.
— Что ты. Мы же не животные. Все, что мы можем, — лишь оскорбить и унизить друг друга. Но все это в прошлом, — поспешно добавил он.
— Тебе ведь нелегко с ним прощаться, — осторожно сказал Максвелл, рискуя ненароком задеть неверную струну. — Я, наверное, все тебе испортил своим визитом. Не надо было дергать…
— Нет, — поспешно сказал Дориан, — даже не думай. — Он выпрямился, оказавшись к Максвеллу ближе на пару сантиметров. Расстегнув пару верхних пуговиц на поло, он нервно усмехнулся: — Наоборот. Я даже подумал, что это знак. На пару секунд всего, но все же. Что ко мне возвращается моя первая любовь, чтобы вытащить из всего этого кошмара.
Он искусственно засмеялся. Максвелл только открыл рот, чтобы ответить, чтобы как-то собрать воедино все разлетевшиеся мысли, как Дориан посерьезнел и произнес:
— Но это все лирика. Чушь. Тебе, кажется, на концерт пора. А то не успеешь.
Максвелл проследил за взглядом Дориана и увидел часы. Да. И вправду пора ехать. Он посмотрел на Дориана. И как-то само получилось, что Максвелл сделал еще один шаг к нему, положил ладонь на щеку и поцеловал.
Ведь не собирался. Хотел просто смутиться и попытаться поддержать нервный смех.
А не вышло.
Тело в обход мозга начало действовать.
Дориан и вправду весь горел, будто температура зашкаливала. Он поначалу даже не двигался, замер, пока Максвелл, дотронувшись до его губ, медлил, едва поглаживая большим пальцем его гладкую щеку. А потом вдруг обнял и прижал к себе. К своему твердому, жесткому телу — пресс, грудь — все рельефное, одна форма переходит в другую резким углом; обхватил своими руками — сильными, уверенными. Поставил одну ногу между стоп Максвелла, чтобы и бедрами вбиться друг в друга, соприкоснуться каждой молекулой. Максвелл, одурев от его близости, обхватил его крепко-накрепко, чуть наклонил голову, чтобы целовать удобнее, и перестал сдерживаться. Мокро, с языком, чтобы изнутри его прочувствовать так же, как снаружи. Чтобы за ароматом парфюма почувствовать его настоящий запах. Запустил руку ему в волосы — мягкие, чуть влажные у корней от пота. Он и сам полыхал костром — хотелось раздеться догола, но для этого пришлось бы отпустить Дориана, а он не мог. Так и целовал его, закрыв глаза, слетев в одни обнаженные ощущения.
И оторвался, лишь когда дыхания перестало хватать, а член до боли встал. И в бедро упирался твердостью Дориан.
Дориан посмотрел на него ошалело, совсем беззащитно. Спросил:
— Уедешь сейчас?
— Нет. Никуда не уеду. Ты важнее, — выдохнул Максвелл.
Он сжал руку Дориана. Сердце било по ребрам, как литавры. Он подумал, что напишет об этом песню. Дориану не понравится, потому что будет слишком мало музыки и чересчур много скверно зарифмованных слов, но он все равно напишет, потому что не сможет удержать все, что горит сейчас в груди, в себе. Об этом надо прокричать тысячи раз.
Дориан слабо улыбнулся.
— Я точно так же говорил родителям, когда они затеяли переезд. Я никуда не уеду. Для меня Макс важнее, чем ваша новая работа и новая школа. Кто бы меня послушал.
Максвелл разулыбался в ответ, тепло разлилось по венам. Он провел ладонью по груди Дориана — от ключиц до низа живота — и потянул его поло вверх. Хотел его страшно. Словно что-то перемкнуло, и у него заново глаза открылись. Дориан сам через голову снял поло, а Максвелл положил руки ему на бедра и притянул к себе, прижал к паху. Коснулся губами шеи, и Дориан изогнулся, подставляясь под поцелуи.
Так и раздели друг друга здесь, в коридоре у двери, словно торопились куда-то, и не было у них впереди целой ночи. Оголенные, мокрые от пота, слились в едином порыве. Максвелл прижал Дориана к двери, прикусил тонкую кожу шеи, а Дориан надкусил его плечо, точно яблоко. Ладонью — на изгиб поясницы, пальцами — член в кольцо, и слушать, упиваться его выдохом, почти стоном…
Долго еще не могли прийти в себя — сидели на полу: Максвелл прислонившись к двери, а Дориан — между его ног, прижавшись спиной к груди. Максвелл поцеловал Дориана в висок. Тот пробормотал:
— Это все из-за вина.
— Ну, я не так много выпил, — тихо ответил Максвелл.
Не рискнул говорить, что вино совсем ни при чем. Что его все равно прострелило бы, он бы все равно стиснул Дориана и не отпустил. Даже сейчас член встает от близости, хотя еще недавно весь выплеснулся, и как только полдня вытерпел, гуляя по улице, а потом чинно распивая вино? Максвелл порывисто сжал волосы Дориана между пальцев, повернул его голову и вытянул шею, чтобы поцеловать. Дориан поддался, расплавился в его руках. Потом ловко вырвался и бодро сказал:
— Я в душ. Закажи пиццу с ананасами.
Максвелл зачарованно проследил, как Дориан грациозно поднимается и идет, чуть покачивая бедрами — походка нарочито пьяная — в ванную.
Может, Дориан прав. И это действительно знак. Максвелл приехал в столицу именно в тот момент, когда Дориан в нем нуждался — ну, или по крайней мере, был не прочь с ним отвлечься от переживаний. И Максвелл так вовремя пролетел со впиской. Все сложилось, чтобы они, распаленные, страстные, оказались на этом полу. Максвелл, оттолкнувшись кулаком от пола, встал, криво усмехнулся. Друг. Или не друг уже. Не понять.
Они не обсуждали произошедшее. Дориан вышел из ванной, благоухая ароматами, а Максвелл, приняв от него эстафету в виде полотенца, скрылся. Пока он смывал с себя пот, привезли пиццу, и ужинали они, запивая ее холодным чаем, почти в молчании. Только Максвелл невпопад рассказывал, что начал слушать группу, на которую сегодня хотел попасть, пять лет назад, и вроде как именно они вдохновили его самого на творчество. А Дориан говорил, что никогда особо и не любил изобразительное искусство, а теперь может назвать себя знатоком. Хоть какая-то выгода — превосходство в интеллектуальном плане над обывателями.
Они переместились в спальню. Дориан распахнул дверь, и первым, что Максвелл увидел, стал синтезатор. Он с удивлением посмотрел на Дориана и сказал:
— Ты же ненавидел играть на фортепиано.
— Да, но привычка-то осталась, — поморщился Дориан и зевнул.
За окном уже давно стемнело. Дориан погасил свет и забрался под одеяло. Максвелл наощупь добрался до кровати — всего-то пара шагов, а кажется, что в кромешной темноте повсюду поджидают препятствия и углы, — и лег на самый край. Потянул на себя одеяло.
Дориан вдруг повернулся к нему, положил ладонь на талию и прошептал:
— Давай еще раз.
Максвелл прижался к нему губами, всем телом. Мгновенно весь вспыхнул. Он провел ладонью по позвоночнику Дориана сверху вниз, сжал ягодицу, и Дориан приподнял полусогнутую в колене ногу, словно приглашая. Максвелл навалился на него сверху, между раздвинутых ног. Все получалось так слаженно, так легко, будто они вечность были вместе, улавливали реакции и движения мгновенно. Палец — в рот ему, потом по слюне — внутрь него, пока он не шлепнет звонко по щеке, не потянется за смазкой. Максвелл, входя в него, задрав его ноги к ушам, шептал в горячке его имя и слышал свое в ответ:
— Макс…
И больше ничего не нужно было. Только шепот, кромешная тьма и жар его тела.
Уснул, обняв его со спины, лбом уткнувшись ему в загривок. Уснул счастливым.
Наутро Максвелл проснулся первым — всегда рано просыпался, если оказался в чужой постели. Приподнявшись на локте, он взглянул на Дориана. Тот спал, завернувшись в одеяло, такой контрастно-солнечный на фоне белых простыней. Максвелл, не удержавшись, клюнул его губами в плечо и тихонько встал.
Голова гудела.
Он принял душ, пошарил в холодильнике, заварил себе кофе. Так и не решил, что скажет Дориану, и сказал “Доброе утро”, когда тот выполз из спальни — со всклоченными волосами, хмурый и сонный. Дориан слабо улыбнулся ему в ответ.
Они так ни о чем и не поговорили. Трепались о ерунде. Максвелл смотрел истории с пропущенного концерта и, в общем-то, ни о чем не жалел. Ничего он не потерял. Только приобрел. Он посмотрел на Дориана, но тот не ответил ему взглядом, уткнувшись в собственный смартфон.
Да, неловко, а как по-другому? Максвелл не знал, значил ли этот секс что-то для Дориана или был способом отвлечься от расставания. Может, вино заставило его болтать глупости, а может, наоборот развязало язык и позволило сказать то, что он на самом деле думал: что их встреча — нечто большее, чем случайность.
Максвелл все еще чувствовал его прикосновения. Все еще ощущал его дыхание на своей коже.
Но время шло, и ему пора было на электричку. Он неловко топтался на пороге, пока Дориан терпеливо ждал, что он уйдет.
— Спасибо, — наконец сказал Максвелл. — Я счастлив был тебя увидеть. Правда.
Взгляд Дориана смягчился. Он ответил:
— Я тоже, Макс. Пиши, если что.
Максвелл протянул ему руку, и Дориан ответил на рукопожатие. Вышло неловко.
— Ну, пока? — спросил Максвелл. И забеспокоился: — Ты ведь не сойдешься опять с этим парнем? Он, конечно, красивый, но, кажется, совсем тебе не подходит…
Дориан усмехнулся:
— Да, после него хочется кого-нибудь попроще. Удачно добраться.
Всю дорогу Максвелл провел с закрытыми глазами, заткнув уши музыкой. Под веками вспыхивали воспоминания о вечере и ночи. Временное помутнение. Или — постоянное теперь? Как удивительно. Что же со всем этим делать?..
Он честно пытался мыслить рационально. Целую неделю был погружен в рациональные размышления. А потом не выдержал и пошел на вокзал. Забравшись в электричку, написал Дориану: “Я снова буду на выходных в столице проездом. Приютишь?”
Как только вагон тронулся, он обругал себя: хоть бы заранее предупредил Дориана, вдруг он занят или уехал…
Смартфон звякнул, оповещая о новом сообщении.
“Второй раз за месяц проездом? Неужели опять случайность?”
“Не знаю. Может, знак. Или судьба. Так что?”
“Во сколько тебя встретить и на каком вокзале?”
Максвелл улыбался.
Действительно, как это вторую неделю подряд можно быть проездом в городе, до которого тебе несколько часов ехать? Только по воле судьбы.
Друзьями они, конечно, уже не были.
Но есть вещи важнее и больше дружбы.
Автор: Ernst Wolff
Размер: 7.000 слов
Пейринги и персонажи: Максвелл/Дориан
Категория: слэш
Жанр: AU
Рейтинг: R
Краткое содержание: на ключ: Дважды проездом
Они и друзьями не были. По крайней мере, последние годы. Расстались неловко: ходили в одну школу, общались, родители одобряли их дружбу, все как у людей. Лет до четырнадцати все было нормально, и Максвелл с подростковым идеализмом считал, что они с Дорианом лучшие друзья. Дориан, наверное, тоже так думал — потому что времени их отношениям уделял больше, чем учебе и музыкальной школе. Впрочем, он что угодно предпочел бы музыкальной школе, так что она не в счет.
А потом они все испортили. Буйный возраст. Гормоны. Максвелл переспал с девчонкой старше его на два года — тогда это казалось пропастью. Влюбился, конечно, но она быстро исчезла, свела на нет все контакты. Он уже потом, задним числом, оценил ее щедрость: снизошла до малолетки и подарила незабываемый первый опыт. Но тогда, в четырнадцать лет, он этого не понимал и жаловался на ее игнор Дориану без конца, а заодно и рассказывал, изрядно приукрашивая действительность, как ему повезло. Дориан хмыкал, раздражался, перебивал и умолял не изводить его этой историей в сотый раз. Постепенно Максвелл забыл ту девушку и завел себе новую, выбрав самую красивую одноклассницу. Опять же, оценивая ретроспективу, он понял, что она была совсем глупенькой, раз повелась на его наглость, которую он в те времена называл уверенностью в себе.
В общем, суть не в этом. А в том, что Дориан девушку себе не нашел, даже не искал. Дружил с одной, ничем не выдающейся, леди, но, стоило Максвеллу начать коварные расспросы, замыкался. Бережет честь и достоинство подружки, думал тогда Максвелл. К концу учебного года Дориан буднично сообщил, что они с родителями переезжают в столицу. Вот уже через две недели. Максвелл обалдел. Даже намека не было на то, что Дориан готовится к переезду… “А еще я гей”, — добавил тогда Дориан. Максвелл отреагировал сразу же: “Пиздишь”. Дориан оскорбился и послал его, ну и они разругались.
Не из-за того, что он гей.
Из-за того, что Дориан действительно сказал ему “Иди в пизду”, хотя никогда себе подобного не позволял, и Максвелл, что уж таить, завидовал его хорошо поставленной и четкой речи без мусора и ругани, хоть никогда сам к такой не стремился. Что ж, зато они не подрались. А Максвелл потом долго копил в себе обиду, сам не понимая, почему. Только спустя пару лет сообразил: Дориан всегда был рядом и всегда был его другом. И все равно ни словом не обмолвился о переезде. Ведь его семья, похоже, все запланировала заранее. Мог бы и предупредить, а не исчезать внезапно. Друзья так не поступают.
Все это Максвелл вспоминал, пытаясь удобнее устроиться на жестком и узком сидении в электричке. Нельзя сказать, что они с Дорианом — враги. Они не удалили друг друга из соцсетей. Взаимно ставили лайки. Пару раз Максвелл репостнул комментарии Дориана по политической ситуации, а Дориан снисходительно сохранил себе в аудиозаписи трек Максвелла, написанный на коленке. Люди, которые так делают, априори друзья.
Так может, друг его впишет на пару ночей? Раз уж девочка, обещавшая приютить его, загасилась. Максвелл попытался вытянуть ноги, но задел ботинки пассажира, сидящего перед ним. Тот недовольно зыркнул, и Максвелл снова поджал ноги под сиденье, тоскливо подумав, что, скорее всего, у него отвалятся коленки к концу пути. Ладно. Это все мелочи. Он ехал в столицу на концерт, такое важное событие! Но если он увидит Дориана спустя семь, нет, спустя восемь лет разлуки — то это будет куда важнее.
Он с родителями, наверное, живет. Они всегда к Максвеллу хорошо относились. А узнают ли они подростка, который при них всегда стеснялся и язык проглатывал, в рослом парне с мрачным взглядом из-под вечно нахмуренных бровей? Нет, глупая затея. Лучше он в хостел впишется, да хоть на вокзале переночует, или лучше гулять будет целую ночь.
Максвелл разблокировал смартфон и зашел в профиль Дориана. Никаких новостей.
“А чего я туплю?” — вдруг озарило Максвелла. Чего он зациклился-то на все или ничего? Или вписаться, или никогда больше не встречаться?
Он быстро напечатал: “Привет, я тут буду проездом в столице, хочешь увидеться?”
И отправил. А чего нет-то? Дориан позавчера ему новую аватарку лайкнул, значит, они вполне себе друзья.
Дориана в онлайне не было минут пять. Появившись, он ответил: “Когда приедешь?”
Дальше — дело техники. Легко, будто они все это время поддерживали связь. Договорились о встрече, не стали прощаться — “До скорого” — “Ага, до скорого” — вот и все. Максвелл улыбался, никак не мог задавить эту радостную улыбку. Он порой скучал по Дориану, иногда забывал о нем. Изредка спрашивал себя, что же такого сделал, что Дориан бросил его. И прощал его, хоть тот и вряд ли считал себя виноватым. Максвелл посмотрел их старую переписку. Об учебе. Об игре, которой они тогда увлеклись. Жалобы на математичку. Предложение купить пива — Максвелл писал, что точно знает магазин, где продадут. Ну надо же, а он и забыл о таких деталях… Детство и юность казались туманными. Какая-то четкость появилась, когда он начал ходить на курсы при академии, ну и работать, но самое главное — делать музыку. Вроде как главное увлечение появилось в жизни и ее всю ярко осветило, а до того он в потемках и тумане блуждал.
Оставшийся путь Максвелл мечтательно смотрел в окно, заткнув уши наушниками. Даже ноги удалось удобно устроить. Все было прекрасно. Главное — не думать, как начать разговор с Дорианом. Все само как-нибудь…
Сойдя с электрички, Максвелл перекусил в ближайшем кафе — отец всегда говорил, что надо быть сытым перед встречей с друзьями, а то будешь думать только о желудке, — и спустился в метро. Всего пара станций отделяла от Дориана. Некстати пришел страх: а вдруг говорить будет не о чем? Сам будет мучаться и Дориана еще в неловкое положение поставит. Но отступать некуда. На кольцевой, в центре зала…
Максвелл вышел из вагона, повертел головой, но сориентироваться не успел: его подхватил поток людей, и он, положившись на них, таких уверенных, направился вместе со всеми. Отделившись от толпы, когда это стало возможно, Максвелл сделал несколько шагов — и увидел Дориана. Заметил его, хоть мимо и сновали люди. Он оставался неподвижен, смотрел в экран смартфона, склонив голову. Сердце Максвелла пропустило удар. Чего ему сказать-то?.. На что он вообще надеялся, когда предложил встречу?.. Молча свалить, может? Нет, так нельзя… Максвелл, вздохнув, направился к Дориану. Тот, словно спиной почувствовав его взгляд, оторвался от смартфона и обернулся. И — вот чудо — он тоже сразу же посмотрел на Максвелла, выделив его из массы людей. Губы его тронула улыбка, наверное, дежурная, с такого расстояния не разобрать, но Максвелла уже затопила радость, совсем как в детстве, и он оскалился от уха до уха, ускорил шаг — и заключил Дориана в объятия.
— Привет! — выпалил Максвелл, отстранившись. Дориан его в ответ почти не обнял, только растерянно похлопал ладонями по спине. Оно и понятно, столько лет друг друга не видели, выросли уже, совсем другими стали. Максвелл, смутившись своего порыва, поумерил яркость лыбы.
— Привет, — эхом отозвался Дориан. — Ничего себе ты вымахал.
— Ну… да, — пожал плечами Максвелл.
Его и вправду разнесло в плечах, да и ростом мать-природа не обделила. Дориан, пристально посмотрев ему в глаза, вдруг тепло улыбнулся:
— А стесняешься все так же. Пойдем наверх. Там поговорим.
И Максвелл устремился за ним, маневрируя между людьми. Выйдя на поверхность, Дориан негромко заговорил, и Максвеллу пришлось подстроиться под его шаг и внимательно прислушиваться:
— Есть известная туристическая программа: центральная площадь и аллея звезд, мост и парк, затем — обед на террасе, в заключение — закат над рекой. Могу провести по такому пути. Или предложить альтернативный, но…
— Альтернативный, — торопливо сказал Максвелл, то и дело поглядывая на Дориана. — Я ж не турист. Я так, проездом. На концерт приехал, но меня кинула…
— Ты уже говорил, — сказал Дориан и внимательно взглянул на него.
— Да, — усмехнулся Максвелл, — все так же повторяю все по десять раз. Как ты сам? Чем занимаешься? Видел, выпустился в прошлом году?
Он помнил фотографию Дориана с дипломом в руках на фоне колонн университета. Все эти вехи, зафиксированные интернетом, позволяли поддерживать иллюзию осведомленности, будто Дориан делился с ним, именно с ним, своими успехами. Но самое главное, что должен разделить друг, как всегда казалось Максвеллу, — это падения. Друг должен подать руку и утешить, перевести все в шутку, даже если смех выйдет нервным.
— Да, — коротко сказал Дориан.
Из-за облаков показалось солнце, и Дориан в его лучах будто засверкал. Максвелл засмотрелся на него. Красивый же он. Всегда был. А стал еще лучше. Что-то дрогнуло в груди. Максвелл себя одернул.
Да, много воды утекло с поры их юности. У Максвелла и самого появились гейские эпизоды — не то чтобы гордился, но и не брезговал. Так получилось. Но он и после этого не смог бы назвать себя геем или даже бисексуалом, а Дориан все решил в четырнадцать лет. Вот как он это сделал? Не пожалел ли? А может, у него все поменялось, и он встречается с девушкой? Как же его разговорить? Он всегда был треплом, слушал звук своего голоса и оргазмировал, а сейчас словно боится лишнее слово проронить.
— А я даже не начинал учиться, — заговорил Максвелл. Дориан, оглядевшись по сторонам, быстрым шагом пересек дорогу. Пришлось ускориться, чтобы поспеть за его длинными ногами. — Решил, что получу, как отец, рабочую специальность, в мастерскую к нему пристроюсь, а потом как-то так получилось, что музыкой увлекся, ну и пару курсов онлайн прошел, чтобы научиться сводить хоть. Уже нормально получается, деньги даже платят иногда за сведение, — пошутил он.
Получалось у него отлично, и деньги платили всегда.
Он ожидал, что Дориан спросит что-нибудь. Хотя бы из вежливости. Но он сказал:
— Вот как? Здорово.
И замолк.
Он остановился в узком проулке, все стены нависавших домов были изрисованы вандалами. Максвелл огляделся.
— Арт-проект местных художников, — пояснил Дориан. — Условно делится на прошлый век, настоящий и будущий. Репрезентация с левым уклоном, конечно, но это не делает проект менее великим…
Он говорил — словно лекцию читал. Максвелл понял, что он далеко не первый и не последний, кого Дориан ведет по “альтернативному” маршруту. И, видимо, у Дориана были образованные, тонко чувствующие приятели, раз ценили такое искусство. Максвелл откровенно заскучал и испытал огромное облегчение, когда Дориан наконец позволил двинуться дальше.
— А эти художники… друзья твои? — поинтересовался Максвелл — поскольку Дориан снова замолк.
— Нет, иногда только встречаемся, — растерянно ответил Дориан, думая о чем-то своем. Вдруг добавил: — В последнее время стараемся не пересекаться. А я все вожу людей по их святым местам. Впрочем, не бери в голову.
— Честно сказать, эта пара фраз интереснее, чем все, что ты до этого говорил, — пробормотал Максвелл.
Дориан фыркнул. Совсем как живой человек, а не робот-экскурсовод. Максвелл воспрял духом и спросил:
— Что произошло? Почему ты с этими художниками поругался?
— Я с ними не ругался, — отрезал Дориан. — Вот, кстати, обрати внимание на фестон, ему два века уже. Реставраторы своими шаловливыми руками еще не успели до него добраться.
Максвелл повернулся к Дориану и проникновенно спросил:
— Я похож на человека, которому есть дело до… как ты сказал? Пистонов? До пистонов. Я ж не на экскурсию бесплатную напрашивался, мне с тобой увидеться хотелось. Узнать, как ты вообще, чем живешь. Мы ведь дружили в детстве.
— Ну да, — скучающим тоном сказал Дориан. — На человека, у которого есть мысли о высоком, ты не похож. Однако я все же стараюсь думать о людях хорошо, а не судить по первому впечатлению.
Видимо, Максвелл резко изменился в лице, потому что Дориан вдруг тихо сказал, отступив на шаг:
— Не слушай меня. Извини. Я уже привык… — Он вздохнул. — Привык к словесной эквилибристике. В моем окружении надо успеть уколоть первым. Ты, конечно, этого не заслуживаешь. Еще раз извини.
Он отвел глаза и дотронулся до выпуклого фестона, словно поддерживающего окно дома. Максвелл помнил вообще-то, как называются эти штуки, еще со школы. Только знание это ему ни разу не пригодилось до нынешнего момента.
— Значит, среди художников — хороший тон оскорбить собеседника? — попытался пошутить Максвелл. — Ты сам часом не стал художником?
— Чаша сия миновала, к счастью, — хмыкнул Дориан и посмотрел на Максвелла чуть более оживленно.
Каждый раз, когда он снимал маску вежливости — или надменности, смотря как судить, — Максвелла лифтом с оборванным тросом скидывало в прошлое, вспыхивали позабытые чувства. Вылезала на лицо улыбка, хотя он в последнее время редко улыбался. Максвелл, поддавшись порыву, положил ладонь на плечо Дориану и сказал:
— Дружище, это ты прости меня, если чем обидел. Столько воды утекло…
Дориан чуть улыбнулся. Плечо его, прикрытое светло-серым пиджаком, окаменело, что шло вразрез с открытым выражением лица. Максвелл, совсем запутавшись, опустил руку и повторил:
— Прости, если что не так.
— Все так, — отозвался Дориан. Он медленно развернулся, оглядываясь, и неторопливо пошел дальше. Максвелл двинулся за ним, повторяя шаг его легких мокасин своими кроссовками. — Просто так вышло, что я сейчас переживаю не лучший период жизни. Расстался с парнем, и все наши друзья-художники остались с ним. Вернее, они и были его друзьями. А я по глупости страстно увлекся ими, их магией и атмосферой, увлекся так, что обо всех других забыл. Теперь у меня что-то вроде похмелья.
— Сочувствую, — сказал Максвелл.
Сделал два вывода: во-первых, Дориан совершенно верно определился со своей ориентацией еще в четырнадцать лет и ни разу не сменил ее.
Во-вторых, он сейчас свободен.
Лицо у Максвелла тут же загорелось. Как не стыдно: человек доверил свои переживания, а Максвелл сразу же прикидывает свои шансы. Ну и друг.
— Может, тогда избегать мест, которые связаны с этими художниками? — предложил Максвелл. — Иначе похмелье никогда не пройдет.
— Этот вывод напрашивается сам собой, — вздохнул Дориан. — Но места, которые они мне показали, и которые я показываю тебе теперь, действительно лучшие в городе. Пойдем, еще кое-что увидишь.
Дориан ускорил шаг, словно желая скорее проскочить улочку — аллею его воспоминаний. Максвелл все же успевал бросить взгляд то на маленькую картину, точно иконку, на двери, то на смелые высказывания, за которые могли и к ответственности привлечь. Дорога расширялась, будто дома расступались перед ними. Дориан резко остановился, подошел к ржавой пожарной лестнице возле последнего здания — дальше начинался оживленный проспект. Глянув на Максвелла, Дориан подмигнул и спросил:
— Сам дотянешься или тебя подсадить?
Максвелл примерился к лестнице. Ничего, подтянется...
— Могу подсадить тебя, — предложил он.
Дориан фыркнул. Он подпрыгнул, ловко схватился за нижнюю перекладину лестницы правой рукой, потом — левой и вмиг подтянулся. Максвелл с уважением поцокал. В действиях Дориана виделись долгие месяцы практики. Дориан споро забирался вверх. Максвелл, потерев ладони друг о друга, полез следом за ним. Дом старой постройки насчитывал всего пять этажей, но у Максвелла было ощущение, что он поднимался целых десять. Дориан уже поглядывал на него с крыши и, когда Максвелл наконец добрался до верха, протянул ему руку. Максвелл крепко взял его ладонь, и Дориан с неожиданной силой дернул его на себя. От неожиданности оступившись, Максвелл налетел на него, почти столкнувшись плечами. Вовремя успел остановиться. И понял, что все еще сжимает его руку. И стоит в неприличной близости, в лицо дышит.
А Дориан глядит на него. Настороженно. Словно в любой миг придется бежать. И пусть лицо Дориана вытянулось, нос заострился, а взгляд потерял ту открытость миру, какая есть у детей, все равно он был тем Дорианом, которого обожал Максвелл. Которым восхищался.
Ситуация становилась все более неловкой с каждой секундой. Максвелл отпустил ладонь Дориана, и тот скрестил руки на груди, отходя к краю крыши, будто ничего и не было.
— А гулять здесь законно? — поинтересовался Максвелл, точно так же делая вид, что у него вовсе не стучит бешено сердце в груди. Он спрятал руки в карманах худи.
— А ты как думаешь? — насмешливо спросил Дориан, оборачиваясь к нему. — Иди сюда. Не бойся, не упадешь. Я тебя поймаю.
— Я высоты не боюсь, — объявил Максвелл и очень медленно, мелкими шажками пошел к краю. К Дориану.
На скате крыши высился заборчик до колена, что несколько Максвелла успокоило. Он встал рядом с Дорианом. Поднялся ветер. Максвелл стоически сцепил зубы и постарался насладиться видом. Посмотреть действительно было на что: Дориан, завороженный многослойным пейзажем — проспект, дома, небоскребы вдалеке, а по левую руку — река, окольцованная мостами.
— Раньше мне было страшно, — сказал Дориан, не замечая, как его разглядывает Максвелл. — Теперь не боюсь. Привык.
Максвеллу вдруг стало обидно, что с каждым местом этого города, где они были, Дориана связывают прочные узы воспоминаний с другими людьми — которые и недостойны этого, потому что так запросто отказались от него, не разглядели, что он особенный и заслуживает только самого лучшего; Максвелл же Дориана никогда не забывал. Не проходило и дня, чтобы он о нем не вспомнил, даже если соцсети молчали. Особенно если молчали. Тогда Максвелл терялся в догадках, что с Дорианом и где он. Где его друг, с которым они так плохо расстались.
— Почему ты не сказал, что переезжаешь? — не выдержал Максвелл.
Дориан посмотрел на него.
— Момента удачного не было, — сказал он, безошибочно угадав, что имеет в виду Максвелл.
— Да ладно? — не поверил Максвелл. — Сколько вы к переезду готовились? Месяца три?
— Полгода.
Дориан явно хотел закрыть на этом тему, но Максвелл выжидающе смотрел на него. Неужели спустя столько лет нельзя сказать, в чем дело? Он окольными путями узнал, что переезжала семья Дориана, потому что его отец получил повышение. Что с собой они почти ничего не взяли, а дом выставили на продажу со всей мебелью. Что мама Дориана переживала так, что едва не заработала нервный срыв. Все это он узнал, но что творилось в сердце самого Дориана — даже не догадывался.
Дориан сдался:
— Ну что ты хочешь от меня услышать? Я собирался тебе сказать, но ты перебил меня и начал рассказывать об этой Гвен.
Надо же, он даже помнит имя девушки, с которой Максвелл потерял невинность.
— Мне стало тошно, — продолжал Дориан. — Решил, в следующий раз скажу. И не находилось подходящего момента, понимаешь? Для малолетки переезд в другой город — это все равно что билет в один конец на тот край Вселенной. Мне было страшно, что ты расстроишься. Или разозлишься.
— Никогда не поверю, что ты испугался, — сказал Максвелл.
Дориан быстро взглянул на него и пошел вдоль края крыши. Максвелл прикинул свои шансы выжить, если пойдет следом. Любопытство пересилило инстинкт самосохранения и он двинулся за Дорианом. Тот, оглянувшись, заговорил:
— И еще мне немножко хотелось тебе отомстить. Глупый ребенок, — поморщился он.
— За что отомстить? — не понял Максвелл.
Дориан остановился и ответил:
— Ну, я же был в тебя влюблен. А ты все про своих девок болтал будто мне назло.
Максвелл распахнул глаза.
— Шутишь? Ты — в меня? — изумился он.
Дориан передернул плечами и бросил:
— А то неясно было, почему я на тебя, дурака, время трачу.
Максвелл засмеялся — смех пришел неожиданно, совсем не к месту, но сдержать его не получилось.
— Да ты рад был из дому со мной сбежать! Чтобы вместо“да, матушка, безо всяких сомнений, отец” петарды взрывать! — воскликнул Максвелл.
Дориан тоже начал улыбаться.
— Точно. Встречи с тобой всегда были как глоток свежего воздуха. Впрочем, знаешь, что? Мне бы не помешал еще и глоток вина. Как ты на это смотришь?
— С превеликим удовольствием, — заверил Максвелл.
Дориан, поставив ногу на заборчик, отделявший от падения на асфальт, взглянул на часы.
— Когда там твой концерт, напомни?
— В шесть запускать будут, — ответил Максвелл, опасливо глядя на непрочно стоящего на крыше Дориана. Порывы ветра развевали полы его пиджака.
— Ну, часа три у нас точно будет, — решил Дориан. — Поедем ко мне. Бывший должен заехать, — виновато добавил он. — Я обещал ему отдать картину…
Спуск по ржавой лестнице здорово вышибал из головы ненужные мысли, но стоило Максвеллу вновь очутиться на твердой земле, как зазвучали навязчивым припевом в ушах недавние слова Дориана. Как же так вышло, что он был влюблен — и ни разу об этом не обмолвился? Ведь это, наверное, была первая любовь. Детская, подростковая — неважно. Первое чувство, даже если разочарует, должно быть взаимным. А Максвелл не разглядел его.
Ну а если бы и разглядел, то что сделал бы? Он в Дориане всегда видел только друга. Это уже потом, после школы, началось исследование своей сексуальности, точнее, случайные опыты, после которых Максвелл признал: да, он и вправду влюбился в парня. Ненадолго и непрочно, но это значительно расширило границы его мировосприятия.
Нет, как же все-таки неловко…
Дориан легко спрыгнул с лестницы, глянул на Максвелла и сказал, что им снова нужно спуститься в метро. Они вышли на проспект, многолюдная толпа заполнила собой все пространство, и Максвелл на миг потерял Дориана из виду. Но Дориан, обернувшись, нашел его растерянный взгляд и, подождав, пока Максвелл приблизится, взял его за руку.
Максвелл даже сказать ничего не успел — Дориан потащил его за собой. Нужно стать компактнее, подумал Максвелл, а то они растянулись в цепочку… Он быстро шагнул к Дориану и шел с ним плечом к плечу. Некстати вспомнилось, что так жалась к Максвеллу его бывшая девушка: держала за руку, а пальчиками второй руки обхватывала его локоть, плотно прилипнув к нему. Учитывая, что по габаритам Максвелл был раза в три больше хрупкой девчонки, виснуть на Дориане было неприлично. Но он все равно старался держаться так, что они сталкивались плечами.
Сухая и горячая ладонь Дориана легла в руку, будто всегда была в ней. Кольца, унизывавшие средний и указательный палец, нагрелись от тепла кожи. Поразительно, как много ощущений может принести обычная рука. Максвелл невольно сжал ладонь Дориана крепче. Вспомнил, как порывисто обнял его при встрече. А в детстве они были так близки, что им не требовалось никаких телесных проявлений — рукопожатие, не более.
Они спустились в метро. Грохот и гомон толпы не давали продолжить беседу, и Максвелл малодушно радовался этой передышке. Тем более что ему требовалось время, чтобы переосмыслить всю их дружбу. Он не чувствовал себя виноватым — ну, разве что самую малость, — ведь Дориан даже не пытался намекнуть ему на свои чувства. Он, выходит, переживал в одиночестве неизбежную драму подростка не той ориентации. Хотя его подружка — как же ее звали? — наверное, была обо всем в курсе. С чего они иначе дружили? Пусть и не так крепко, как с Максвеллом. С другой стороны, чего стоила их дружба, раз Дориан не решился довериться ему?
Они стояли на перроне в ожидании поезда, все еще держась за руки, хотя ситуация того больше не требовала. Дориан в свободной левой ладони держал смартфон и листал ленту. Кажется, даже не замечал, что их пальцы переплетены. Должно быть, просто по привычке — точно так же он сцеплял руки со своим бывшим. А Максвелла жгло это соприкосновение. Думал о том, какая нежная кожа у Дориана. Какие красивые пальцы. Украдкой взглянув на Дориана, на треугольный вырез поло, Максвелл уставился себе под ноги.
Из-за всего этого — новостей, прикосновений — он был в смятении. И что же он делает? Едет домой к Дориану, чтобы выпить? Ну да, это, конечно, прочистит мозги, без сомнений…
Далекий грохот возвестил о приближающемся поезде. Дориан подступил ближе к краю перрона, и Максвелл потянулся за ним. Ладонь Дориана выскользнула из его ладони легко, будто и не было ее. Максвелл сунул руки в карманы. Так надежнее. Спокойнее.
Но как ему хотелось снова взять Дориана за руку! Сила этого желания почти пугала. Максвелл практически наяву ощутил, как дотрагивается до пальцев Дориана, проводит по гладкой поверхности колец и уверенно сжимает его ладонь. И это было бы так же естественно, как проводить в детстве все дни напролет вдвоем.
Дориан забился в угол вагона, прислонился к стеклянной двери спиной. Максвелл встал рядом с ним и взялся за поручень — не привык сохранять равновесие, как жители столицы. И вагон тронулся.
Говорить было попросту невозможно — такой сильный шум стоял. Дориан, словно чувствуя, как мучается Максвелл, опять уткнулся в смартфон, избавив его от пытки поддержания беседы, от крика в ухо в попытке перебить грохот вагона. Не поднимал глаз, даже если Максвелл в упор на него пялился. И за полчаса поездки Максвелл заново узнал, запомнил Дориана: родинку на скуле, чувственные губы, круглый, четко очерченный подбородок. Ямочку между ключицами, видную в вырезе поло. И пальцы, красивые и ровные пальцы. Его друг всегда был красивым и с каждым годом становился только лучше. Все-таки увидеть и разглядеть его сейчас, вживую — совсем не то же самое, что изучать фотографии, которые он выбрал для соцсетей.
Перед их станцией Дориан все же отвлекся от смартфона и посмотрел на Максвелла. Пересекшись с ним взглядом, коротко улыбнулся и кивком указал на выход. Оказавшись на улице, Дориан заговорил, словно поддерживая светскую беседу:
— А чем ты занимаешься в свободное от работы время? Какие у тебя планы на будущее?
— Музыка, — ответил Максвелл.
Слово это все исчерпывало. Все его мечты были связаны лишь со словами и нотами, с четким звучанием бита. Он даже подумывал перебраться в столицу, когда у него станет не тысяча подписчиков, а пять тысяч, тут ведь больше возможностей. И может, они станут с Дорианом так же близки, как когда-то в детстве. Об этом он подумал лишь сейчас. Но это показалось не менее важным, чем зарифмовать своим мысли и положить их на бит.
— Мне нравились твои первые несколько треков, — сказал Дориан. — А все, что после них, — нет. Слишком много слов и мало музыки.
— Так ведь это жанр такой, — оправдался Максвелл, немного обидевшись.
— Конечно, — кивнул Дориан. — Не осуждаю. Просто не мое. Ты вино пьешь?
— Все пью.
— Тогда в магазин заходить не будем, — решил Дориан. — Вино у меня дома всегда про запас лежит…
Он подвел Максвелла к подъезду многоэтажки и достал из переднего кармана джинсов ключ.
— Один живешь? — спросил Максвелл.
— Угу. Сняли квартиру с бывшим, когда вместе жить стали. В результате друзья достались ему, а арендная плата — мне, — сварливо сказал Дориан. Пропустив Максвелла в подъезд, он добавил: — Но это и к лучшему. Искать другое жилье у меня нет ни сил, ни желания. Седьмой этаж.
Максвелл нажал кнопку в лифте. Яркий белый свет падал на Дориана сверху.
— Странно все это, да? — сказал Дориан.
Максвелл пожал плечами:
— Бывало и страннее. Нормально.
Хотя нормально не было, он это чувствовал каждой клеткой тела. Но что еще оставалось, кроме как продолжать плыть по течению, любоваться Дорианом? Может, вино поможет им расслабиться, развяжет языки, и все войдет в норму спустя долгие годы. Пора им оставить в прошлом детскую ссору.
В квартире Дориана было две комнаты: большая светлая кухня, совмещенная с гостиной, и спальня. О спальне Максвелл только догадался, потому что дверь туда была закрыта. Помыв руки, он зачем-то прополоскал рот найденным в шкафчике у Дориана Листерином и протер влажной ладонью лицо. Ну вот. Посвежее стало. Посмотрев на свое отражение — все та же морда, изменений никаких, — он пошел на кухню.
Дориан уже открыл вино. Пробка лежала рядом, на столе. Разлив вино по бокалам, Дориан, не присев, поднял свой и, мрачно сказав:
— За все хорошее, — выпил до дна.
Максвелл, поддержав тост, тоже выпил все.
Вино, судя по бутылке, было дорогое. А по вкусу Максвелл ничего не различал. Дориан все же сел за стол и, снова наполнив бокалы, устало посмотрел на Максвелла.
— Значит, ты на концерт, а завтра днем уедешь, — сказал Дориан. — Планируешь в ближайшее время вернуться?
— Нет, — честно ответил Максвелл. — Ну, за встречу?
— Ага.
Дориан влил в себя бокал. Проделывал он это так легко, что не оставалось сомнений: пьет он много и часто. Максвелл не стал спешить. Не хотел напиваться. Да и боялся ляпнуть или сделать что-то не то по пьяни. А Дориану, похоже, необходимо было заглушить себя определенной дозой, потому что он молча наполнил бокал еще два раза и только после этого довольно-таки буднично произнес:
— Я все спросить хотел: у тебя кто-нибудь есть? Как мама, кстати?
И Максвелл, успокоенный видом умиротворенного Дориана, заговорил. Про то, что у него нет никого, что у мамы был первый микроинфаркт, но все ничего, теперь он следит, чтобы она не забывала пить таблетки, да и сама она, кажется, поняла, что ей надо соблюдать все врачебные предписания… Он рассказал, как выступал в маленьком клубе, и немногочисленные зрители — сто человек всего — подхватывали и повторяли каждое его слово. Дориан, открывая вторую бутылку вина, становился совсем родным, словно и не было разлуки. Реагировал живо и будто бы искренне радовался каждому успеху Максвелла. Походя заметил, что может договориться о приеме у хорошего кардиолога для мамы, и Максвелла затопило теплом и благодарностью.
Все, понял он. Теперь точно вернулся. Теперь мы точно все те же друзья не разлей вода.
От вина Максвелл все-таки поплыл. Язык не заплетался, сознание оставалось ясным, но вот сдерживать нескромные вопросы уже не получалось. Он спросил:
— А почему ты картину должен бывшему отдать? Это он нарисовал?
Дориан фыркнул:
— О, он не рисует. Он только паразитирует на талантливых людях. Но картину подарили ему, так что придется вернуть. Я бы оставил себе, но на заднике его имя. Так что… Ладно, — оборвал он сам себя. — Это не имеет сейчас никакого значения. Я прощаюсь с той жизнью. В конце концов, не такие уж эти ребята и гениальные, чтобы я продолжал их любить после того, как они меня кинули. После всего, что между нами было! — возмутился Дориан.
Он требовательно протянул руку с зажатым в ней бокалом. Максвелл долил вина ему и себе. Бутылка заканчивалась.
— А встречались вы долго? — поинтересовался Максвелл.
Дориан, прижав край бокала к подбородку, прищурил один глаз. Потом другой. Поставив бокал перед собой, он задумался:
— Как ты считаешь, мне пойдут усы? Или, может, бороду отрастить?
— А говорят, что только девки меняют стрижку после расставания с парнем, — хмыкнул Максвелл. Догадался, что говорить о бывшем Дориан не хочет. Попытался поддержать: — Знаешь, я хоть и не знаком с этим парнем, но уверен, что он жалеет, что потерял тебя. Ты ж… сокровище, — подобрал слово Максвелл. — Вон умный какой. И красивый. Он проебал большое счастье.
— Кто сказал, что это он виноват? — промурлыкал Дориан. Он вдруг перестал улыбаться, взгляд его стал серьезным, почти трезвым. — Мы два года жили вместе, Макс. И изрядно друг другу надоели. Но он не мог разорвать эти отношения, он вообще нерешительный в этих делах. Пришлось ему помочь.
Максвелл ничего не понял. Дориан, усмехнувшись, сказал:
— Ты пей. У меня еще есть. Я, как понимаешь, вращался в кругах алкоголиков. То есть, творческих людей. Так вот, — продолжил он, — я просто переспал с его другом и постарался, чтобы он об этом узнал.
— Да ты, смотрю, совсем не умеешь сообщать людям о своих решениях, — пробормотал Максвелл.
— Какой уж есть, — пожал плечами Дориан. Он хитро посмотрел на Максвелла и сказал: — Меняем тему. Так ты считаешь меня сокровищем?
Максвелл покраснел.
Да, он с детства считал Дориана особенным. И чем старше становился, тем больше восхищался им. А сейчас, когда они оба повзрослели, словно заново его увидел. И даже, кажется, подумал о том, что раньше его совсем не волновало.
К счастью, от необходимости ответить его спас звонок в дверь. Дориан мгновенно помрачнел. Он встал и твердой походкой отправился открывать. Максвелл, помедлив, пошел за ним, но остановился у дверного проема — так, чтобы его не было видно из коридора. Возможно, Дориан не захочет, чтобы его бывший видел гостя. А если что-то начнется, то Максвелл быстро выйдет из укрытия.
Ему стало грустно и смешно.
Что же это он, морду бить незнакомому парню собрался? Защищать честь и достоинство друга? Но окажись он в роли парня, которому демонстративно изменили вместо того, чтобы нормально, словами сказать о расставании, он был бы в гневе. Его бы ранило такое до глубины души — особенно спустя два года отношений.
И все равно он был на стороне Дориана.
Потому что Дориан — его друг. И наверняка у него были свои мотивы так поступить. Тут уж просто: либо занимаешь его сторону, слепо принимая все на веру, либо берешь ноги в руки и больше не вмешиваешься в его жизнь.
Дориан холодно сказал, открыв дверь:
— Привет. Держи.
— Шлюха.
— Мошенник.
Максвелл не стал ждать продолжения — вышел в коридор. Не мог иначе. Скрестил руки на груди и посмотрел исподлобья.
Парень-то был красивый. Из тех, про которых сразу понимаешь: ребенок очень богатых родителей. Парень посмотрел на него, и Дориан тоже из-за плеча глянул.
— Че уставился? — полюбопытствовал Максвелл, сверля парня взглядом.
— Я думал, ты разборчивее, — сказал тот Дориану. Под мышкой он держал картину — небольшую, квадрат размером с книжку, завернутую в газету. — Хотя я уже ничему не удивляюсь.
— Мне надоели словесные дуэли, — устало сказал Дориан. — Свободен.
Он начал закрывать дверь. Парень еще раз глянул на Максвелла, потом на Дориана, словно прикидывая, стоит ли оставлять последнее слово за собой, но ничего не произнес. Молча ушел. Дориан, заперев замок, прислонился к двери спиной.
— Защищать меня вышел? — спросил он.
То ли он был взволнован встречей, то ли от выпитого ему стало жарко, но грудь его высоко вздымалась, и весь он казался разгоряченным, только тронь — вспыхнет. Максвелл приблизился к нему, неуверенно улыбнувшись:
— После такого обмена приветствиями, как у вас, до мордобоя недалеко.
Дориан опустил взгляд.
— Что ты. Мы же не животные. Все, что мы можем, — лишь оскорбить и унизить друг друга. Но все это в прошлом, — поспешно добавил он.
— Тебе ведь нелегко с ним прощаться, — осторожно сказал Максвелл, рискуя ненароком задеть неверную струну. — Я, наверное, все тебе испортил своим визитом. Не надо было дергать…
— Нет, — поспешно сказал Дориан, — даже не думай. — Он выпрямился, оказавшись к Максвеллу ближе на пару сантиметров. Расстегнув пару верхних пуговиц на поло, он нервно усмехнулся: — Наоборот. Я даже подумал, что это знак. На пару секунд всего, но все же. Что ко мне возвращается моя первая любовь, чтобы вытащить из всего этого кошмара.
Он искусственно засмеялся. Максвелл только открыл рот, чтобы ответить, чтобы как-то собрать воедино все разлетевшиеся мысли, как Дориан посерьезнел и произнес:
— Но это все лирика. Чушь. Тебе, кажется, на концерт пора. А то не успеешь.
Максвелл проследил за взглядом Дориана и увидел часы. Да. И вправду пора ехать. Он посмотрел на Дориана. И как-то само получилось, что Максвелл сделал еще один шаг к нему, положил ладонь на щеку и поцеловал.
Ведь не собирался. Хотел просто смутиться и попытаться поддержать нервный смех.
А не вышло.
Тело в обход мозга начало действовать.
Дориан и вправду весь горел, будто температура зашкаливала. Он поначалу даже не двигался, замер, пока Максвелл, дотронувшись до его губ, медлил, едва поглаживая большим пальцем его гладкую щеку. А потом вдруг обнял и прижал к себе. К своему твердому, жесткому телу — пресс, грудь — все рельефное, одна форма переходит в другую резким углом; обхватил своими руками — сильными, уверенными. Поставил одну ногу между стоп Максвелла, чтобы и бедрами вбиться друг в друга, соприкоснуться каждой молекулой. Максвелл, одурев от его близости, обхватил его крепко-накрепко, чуть наклонил голову, чтобы целовать удобнее, и перестал сдерживаться. Мокро, с языком, чтобы изнутри его прочувствовать так же, как снаружи. Чтобы за ароматом парфюма почувствовать его настоящий запах. Запустил руку ему в волосы — мягкие, чуть влажные у корней от пота. Он и сам полыхал костром — хотелось раздеться догола, но для этого пришлось бы отпустить Дориана, а он не мог. Так и целовал его, закрыв глаза, слетев в одни обнаженные ощущения.
И оторвался, лишь когда дыхания перестало хватать, а член до боли встал. И в бедро упирался твердостью Дориан.
Дориан посмотрел на него ошалело, совсем беззащитно. Спросил:
— Уедешь сейчас?
— Нет. Никуда не уеду. Ты важнее, — выдохнул Максвелл.
Он сжал руку Дориана. Сердце било по ребрам, как литавры. Он подумал, что напишет об этом песню. Дориану не понравится, потому что будет слишком мало музыки и чересчур много скверно зарифмованных слов, но он все равно напишет, потому что не сможет удержать все, что горит сейчас в груди, в себе. Об этом надо прокричать тысячи раз.
Дориан слабо улыбнулся.
— Я точно так же говорил родителям, когда они затеяли переезд. Я никуда не уеду. Для меня Макс важнее, чем ваша новая работа и новая школа. Кто бы меня послушал.
Максвелл разулыбался в ответ, тепло разлилось по венам. Он провел ладонью по груди Дориана — от ключиц до низа живота — и потянул его поло вверх. Хотел его страшно. Словно что-то перемкнуло, и у него заново глаза открылись. Дориан сам через голову снял поло, а Максвелл положил руки ему на бедра и притянул к себе, прижал к паху. Коснулся губами шеи, и Дориан изогнулся, подставляясь под поцелуи.
Так и раздели друг друга здесь, в коридоре у двери, словно торопились куда-то, и не было у них впереди целой ночи. Оголенные, мокрые от пота, слились в едином порыве. Максвелл прижал Дориана к двери, прикусил тонкую кожу шеи, а Дориан надкусил его плечо, точно яблоко. Ладонью — на изгиб поясницы, пальцами — член в кольцо, и слушать, упиваться его выдохом, почти стоном…
Долго еще не могли прийти в себя — сидели на полу: Максвелл прислонившись к двери, а Дориан — между его ног, прижавшись спиной к груди. Максвелл поцеловал Дориана в висок. Тот пробормотал:
— Это все из-за вина.
— Ну, я не так много выпил, — тихо ответил Максвелл.
Не рискнул говорить, что вино совсем ни при чем. Что его все равно прострелило бы, он бы все равно стиснул Дориана и не отпустил. Даже сейчас член встает от близости, хотя еще недавно весь выплеснулся, и как только полдня вытерпел, гуляя по улице, а потом чинно распивая вино? Максвелл порывисто сжал волосы Дориана между пальцев, повернул его голову и вытянул шею, чтобы поцеловать. Дориан поддался, расплавился в его руках. Потом ловко вырвался и бодро сказал:
— Я в душ. Закажи пиццу с ананасами.
Максвелл зачарованно проследил, как Дориан грациозно поднимается и идет, чуть покачивая бедрами — походка нарочито пьяная — в ванную.
Может, Дориан прав. И это действительно знак. Максвелл приехал в столицу именно в тот момент, когда Дориан в нем нуждался — ну, или по крайней мере, был не прочь с ним отвлечься от переживаний. И Максвелл так вовремя пролетел со впиской. Все сложилось, чтобы они, распаленные, страстные, оказались на этом полу. Максвелл, оттолкнувшись кулаком от пола, встал, криво усмехнулся. Друг. Или не друг уже. Не понять.
Они не обсуждали произошедшее. Дориан вышел из ванной, благоухая ароматами, а Максвелл, приняв от него эстафету в виде полотенца, скрылся. Пока он смывал с себя пот, привезли пиццу, и ужинали они, запивая ее холодным чаем, почти в молчании. Только Максвелл невпопад рассказывал, что начал слушать группу, на которую сегодня хотел попасть, пять лет назад, и вроде как именно они вдохновили его самого на творчество. А Дориан говорил, что никогда особо и не любил изобразительное искусство, а теперь может назвать себя знатоком. Хоть какая-то выгода — превосходство в интеллектуальном плане над обывателями.
Они переместились в спальню. Дориан распахнул дверь, и первым, что Максвелл увидел, стал синтезатор. Он с удивлением посмотрел на Дориана и сказал:
— Ты же ненавидел играть на фортепиано.
— Да, но привычка-то осталась, — поморщился Дориан и зевнул.
За окном уже давно стемнело. Дориан погасил свет и забрался под одеяло. Максвелл наощупь добрался до кровати — всего-то пара шагов, а кажется, что в кромешной темноте повсюду поджидают препятствия и углы, — и лег на самый край. Потянул на себя одеяло.
Дориан вдруг повернулся к нему, положил ладонь на талию и прошептал:
— Давай еще раз.
Максвелл прижался к нему губами, всем телом. Мгновенно весь вспыхнул. Он провел ладонью по позвоночнику Дориана сверху вниз, сжал ягодицу, и Дориан приподнял полусогнутую в колене ногу, словно приглашая. Максвелл навалился на него сверху, между раздвинутых ног. Все получалось так слаженно, так легко, будто они вечность были вместе, улавливали реакции и движения мгновенно. Палец — в рот ему, потом по слюне — внутрь него, пока он не шлепнет звонко по щеке, не потянется за смазкой. Максвелл, входя в него, задрав его ноги к ушам, шептал в горячке его имя и слышал свое в ответ:
— Макс…
И больше ничего не нужно было. Только шепот, кромешная тьма и жар его тела.
Уснул, обняв его со спины, лбом уткнувшись ему в загривок. Уснул счастливым.
Наутро Максвелл проснулся первым — всегда рано просыпался, если оказался в чужой постели. Приподнявшись на локте, он взглянул на Дориана. Тот спал, завернувшись в одеяло, такой контрастно-солнечный на фоне белых простыней. Максвелл, не удержавшись, клюнул его губами в плечо и тихонько встал.
Голова гудела.
Он принял душ, пошарил в холодильнике, заварил себе кофе. Так и не решил, что скажет Дориану, и сказал “Доброе утро”, когда тот выполз из спальни — со всклоченными волосами, хмурый и сонный. Дориан слабо улыбнулся ему в ответ.
Они так ни о чем и не поговорили. Трепались о ерунде. Максвелл смотрел истории с пропущенного концерта и, в общем-то, ни о чем не жалел. Ничего он не потерял. Только приобрел. Он посмотрел на Дориана, но тот не ответил ему взглядом, уткнувшись в собственный смартфон.
Да, неловко, а как по-другому? Максвелл не знал, значил ли этот секс что-то для Дориана или был способом отвлечься от расставания. Может, вино заставило его болтать глупости, а может, наоборот развязало язык и позволило сказать то, что он на самом деле думал: что их встреча — нечто большее, чем случайность.
Максвелл все еще чувствовал его прикосновения. Все еще ощущал его дыхание на своей коже.
Но время шло, и ему пора было на электричку. Он неловко топтался на пороге, пока Дориан терпеливо ждал, что он уйдет.
— Спасибо, — наконец сказал Максвелл. — Я счастлив был тебя увидеть. Правда.
Взгляд Дориана смягчился. Он ответил:
— Я тоже, Макс. Пиши, если что.
Максвелл протянул ему руку, и Дориан ответил на рукопожатие. Вышло неловко.
— Ну, пока? — спросил Максвелл. И забеспокоился: — Ты ведь не сойдешься опять с этим парнем? Он, конечно, красивый, но, кажется, совсем тебе не подходит…
Дориан усмехнулся:
— Да, после него хочется кого-нибудь попроще. Удачно добраться.
Всю дорогу Максвелл провел с закрытыми глазами, заткнув уши музыкой. Под веками вспыхивали воспоминания о вечере и ночи. Временное помутнение. Или — постоянное теперь? Как удивительно. Что же со всем этим делать?..
Он честно пытался мыслить рационально. Целую неделю был погружен в рациональные размышления. А потом не выдержал и пошел на вокзал. Забравшись в электричку, написал Дориану: “Я снова буду на выходных в столице проездом. Приютишь?”
Как только вагон тронулся, он обругал себя: хоть бы заранее предупредил Дориана, вдруг он занят или уехал…
Смартфон звякнул, оповещая о новом сообщении.
“Второй раз за месяц проездом? Неужели опять случайность?”
“Не знаю. Может, знак. Или судьба. Так что?”
“Во сколько тебя встретить и на каком вокзале?”
Максвелл улыбался.
Действительно, как это вторую неделю подряд можно быть проездом в городе, до которого тебе несколько часов ехать? Только по воле судьбы.
Друзьями они, конечно, уже не были.
Но есть вещи важнее и больше дружбы.
@темы: фанфик, персонаж: Дориан, сеттинг: модерн!АУ, персонаж: м!Инквизитор, фест 50/50, рейтинг: R
-
-
01.07.2019 в 21:16-
-
03.07.2019 в 19:51Но надеюсь, что оба найдут себя и придут друг к другу
-
-
03.07.2019 в 20:21gerty_me, да я что-то и сам грустил, пока писал, прям строчил и чувствовал, как в хтоническое нечто тянет.
спасибо, Герти
-
-
03.07.2019 в 21:17-
-
18.07.2019 в 18:37матерящийся Дориан итить освежает
Совершенно чудно описан город
И бедный макс - постфактум пережить юношескую дружбу как первую любовь
нисаглашусь с предыдущим оратором - фик получился оч жизнеутверждающий
-
-
18.07.2019 в 18:38-
-
18.07.2019 в 22:25Матерящийся Дориан - слегка мой кинк, кажется
Рад, что фик увиделся жизнеутверждающим) я всегда радуюсь, когда люди диаметрально реагируют, кому радостно, а кому - грустно) самый лучший комплимент для меня - в разных прочтениях.
Большое спасибо