Название: Немного тепла
Автор: euglena_viridis
Бета: [J]alla-n[/J]
Для кого: Legode
Рейтинг: PG-13
Персонажи и пейринги: Андерс/ж!Амелл, упоминаются Огрен, Натаниэль Хоу, Алистер
Жанр: Гет, Психология, Романтика, Повседневность
Размер: Мини, 4 750 слов
Краткое содержание: В жизни командора Серых Стражей Ферелдена Амелл хватило любовных драм. Всё, чего бы она хотела - это чтобы её оставили в покое. Новый рекрут Серых Стражей, бывший беглый маг, знает: то, что хочется, не всегда совпадает с тем, что действительно нужно.
читать дальшеНе смотря на густеющий воздух осенних сумерек, двор Башни Бдения просматривался как на ладони: всё еще продолжались строительные работы, Волдрик раздавал команды, без перерыва сновали рабочие с тачками, груженными камнем и щебнем, из кузницы мастера Вейда доносились удары металла о металл, а у солдат гарнизона только началась смена караула.
С высоты открытой галереи передвижение людей казалось то мельтешением черных теней, то пляской факельных огоньков. Они наполняли двор Башни Бдения звуками, но с высоты казались такими далекими, приглушенными. Куда громче слышалось биение полотнища поднятого над крепостью флага.
Вивиан Амелл стояла, облокотившись о высокий борт открытой галереи. Крепчающий ветер был холодным, пронизывающим, но ей даже нравилось подставлять раскрасневшееся лицо его влажным поцелуям, следить, как его порывы одну за другой вырывают прядки из сделанной наспех прически. Ей нравилось, что с этой галереи она может смотреть то на раскидывающуюся бездну сизого неба с тонким серпом нарастающей луны, то на неутихающее оживление у подножия Башни Бдения: крепость буквально воскресала после нападения порождений тьмы.
Только шум на лестнице совсем не нравился Вивиан. Кто-то, перешагивая через ступеньку, спешил к ней, чтобы грубо прервать долгожданное уединение. И даже не важно, кто это будет, Хоу, вечно пьяный гном или беглый маг. Эта галерея была очень важным местом: здесь Вивиан могла успокоиться и собраться с мыслями, здесь она могла побыть собой, спрятаться от людей, как делала в старые добрые времена, когда жила в башне на озере Каленхад. И кому ещё понадобилось врываться сюда, на её галерею? Кому понадобилось грубо врываться в её душу?
Ответ не заставил себя ждать. Дверь скрипнула, в её проеме показался знакомый силуэт: дурацкий хвостик светлых, чуть рыжеватых волос, зеленая мантия в щегольских заклепках и тот самый вещевой мешок, с которым он появился в Башне Бдения. Щенячьи глаза и самодовольную ухмылку воображение достроило само.
– Что ты здесь делаешь? – первая начала Амелл, понимая, что её слова звучат грубо.
– Решил прогуляться, – беззаботно ответил Андерс, – Это ведь не запрещено в свободное время? Если что, всех больных и раненых я уже обошел, никто ни на что не жаловался.
– Да, неужели?
– Не веришь? – маг и не думал обижаться, его голос звучал весело, – а я даже решил поработать на опережение. Заняться своим будущим пациентом.
Вивиан понимала, что сейчас он произнесет еще одну из своих глупых шуточек, но по инерции переспросила:
– И как же ты его определил?
– Ха, что может быть проще. Он стоит в тонкой мантии, на холодном ветру, и завтра будет жаловаться на кашель и головную боль. Ах, да, этот пациент сейчас прямо передо мной.
– Я никогда не жалуюсь, – угрюмо произнесла Вивиан.
– То, что ты не произносишь это вслух, еще не значит, что не жалуешься. Взгляды могут быть красноречивее слов.
– Хочешь сказать, когда мне больно, я смотрю побитой собакой?
***
Взгляды могут быть красноречивее слов. И даже странно, как многие люди не замечают, какие безмолвные драмы происходят у них перед глазами.
Вот они видят короля Ферелдена и командора Серых Стражей, преклоняющего колено перед ним, не понимая, что эти двое - бывшие любовники. Они замечают отдаваемые почести, и не видят, как наэлектризован воздух между ними. А, может, и замечают, но молчат, чтобы оставаться учтивыми.
Вивиан знала, что эта встреча когда-нибудь состоится. Она и Алистер не ссорились вовсе, просто расстались, подчиняясь сложившимся обстоятельствам и чувству долга. Вивиан приняла разрыв отношений как должное: судьба королевства слишком важна, ради нее можно пожертвовать личным счастьем. Но тоска и боль не покидали её. Они спрятались в душе как пузырек яда в секретном ящичке письменного стола. Они не мешали жить, предаваться повседневным заботам. Но каждый раз Вивиан помнила, что они где-то близко, и стоит случайно приоткрыть заветный ящичек, как весь мир утонет в горечи и непроглядной тоске.
Вивиан знала, что эта встреча состоится. И ей так хотелось смотреть в глаза бывшего возлюбленного смело и прямо, хотелось показать, что она сильная, независимая, способная сама добиваться поставленных целей. Хотелось показать, что она может обходиться без его любви. Но судьба, как всегда, оказалась не слишком дружелюбна. Разве можно было выглядеть с достоинством, когда волосы пропитались зловонной кровью порождений тьмы, а на мантии налипли куски слизи и потрохов? Разве можно было оставаться смелой и уверенной, после всего того, что ей довелось увидеть в атакованной крепости, после всей этой грязи и смертей?
Грязная, уставшая, с озабоченным лицом и глубокой складкой между бровей – такой она предстала перед человеком, которого, как ей когда-то казалось, она будет любить до гроба. И зачем на нем в тот момент были такие сияющие доспехи? Как хорошо, что эта встреча была лишь мимолетным представлением, и у них теперь разные дороги.
Эта встреча могла бы стать мимолетным представлением. Но её изменило одно обстоятельство: тогда решилась судьба живого человека. Как же Вивиан ненавидела этого улыбчивого придурка! Всего, от глупого хвостика и золотой серьги, до подметок на высоких сапогах. Ненавидела и его старый посох, и тощий вещевой мешок, и живые влажные глаза, полные надежды.
Вивиан узнала храмовницу, которая пришла за ним: жесткий и властный взгляд, сухие поджатые губы, каштановые бублики из косичек. Амелл не имела дел с рыцарем сэрой Рилок, но знала, что та занимается поиском сбежавших магов.
О Рилок ходило немало слухов. Она считалась удачливым и умным сыщиком, великолепным бойцом. Считалось, если Рилок выходила на след сбежавшего мага, ему было уже не скрыться от её преследования и ловушек. А еще, считалось, что она из тех, кто радуется возможности прикончить беглеца, кто, возвращая мага в гостеприимные стены Круга, заковывает в кандалы и колодки. И, если сама сэра Рилок пришла за этим белобрысым приблудой, его судьба незавидна.
Впрочем, он был виноват сам. Никто же не заставлял его сбегать. Все складывалось вполне справедливо: нарушитель понесет заслуженное наказание. В конце концов, Амелл предлагала ему возможность сбежать раньше. Почему он не ушел в тот момент, при первой встрече? Что в слове «уходи» осталось для него не понятным?
Так просто было отдать беглеца в руки храмовников. Отдать и забыть, но только не для Вивиан. Он, такой неудобный и нескладный, с улыбкой, одновременно и наглой, и извиняющейся, был своим. Он был такой же, как и Амелл. Дитя Круга. Разве она могла отдать его храмовникам, даже не попытавшись спасти ему жизнь? Разве своих предают?
Только вот тот единственный вариант спасения, который она могла ему предложить, был не слишком радужным. Эти обязательства скреплялись не словами, от этого он уже никогда не сможет убежать. Никогда. До самой смерти. И смерть эта придет гораздо раньше, чем её обычно ждут.
По нраву ли Андерсу придется его новая свобода? Простит ли он Вивиан за то, что она, спасая от одной ловушки, заманила его в другую?
***
– С первого дня мечтал посмотреть, чем ты здесь занимаешься, – голос Андерса отвлек Амелл от воспоминаний, – исчезаешь куда-то вечером, и часами где-то бродишь.
– Ну, что, налюбовался?
– Ага, даже решил составить компанию, – ответил маг, – я кое-что принес.
Он перехватил свой вещевой мешок, завязанный шнурком у горловины, аккуратно оттянул его, высвободил из мешка два одеяла, свернутых в плотные валики, и пяток свечных огарков, коротких, скособоченных, с волнообразными наплывами воска.
– Зачем все это?
– Увидишь.
Одно из одеял, сложенное вдвое, Андерс постелил прямо на каменный пол галереи, затем поднял свечу и, одним прикосновением пальцев к обугленному загнутому фитильку, поджег её. Неверный теплый свет осветил его лицо, и мелкие морщинки в уголках глаз, и улыбку, в этот раз удивительно спокойную, без обычного нахальства. Заблестели, отражая крошечный свечной огонек, его темные глаза, серьга, круглый золотой амулет на шее, колечки на пальцах – гладкие, совсем простые. Вивиан поймала себя на том, что разглядывает своего непрошеного визитера слишком внимательно, смутилась и отвела взгляд. А он, тем временем, выпустив от руки тонкую струйку огня, нагрел тупой конец свечи так, что воск стал мягким и податливым, и установил её прямо на каменный пол, недалеко от расстеленного одеяла.
– Поможешь?
Он казался таким увлеченным, что Вивиан почувствовала: интерес стал побеждать раздражение. В конце концов, она подняла один из свечных огарков, принесенных магом, и тоже подожгла его. Андерс уже управился со своими четырьмя, и теперь расставлял их равномерно вокруг одеяла.
– Куда еще один?
– Ставь его сюда, слева, чтобы получился круг.
На темной галерее свечи, окружающие чернеющую шерстяную подстилку, смотрелись так неуместно и странно, как цветок, как ведьмин круг. В то же время, это напоминало игру, правила которой были Вивиан незнакомы.
– Это какой-то ритуал драконопоклонников? – переспросила она.
– Почти. Теперь можешь забираться внутрь. Тебе будет гораздо удобнее… наблюдать за звездами. И теплее, если взять второе одеяло.
Вивиан слишком долго простояла на холодном ветру, и предложение Андерса казалось заманчивым, хотя и слегка бредовым. Свечи создавали ощущение уюта и тепла. Манила возможность сесть, вытянуть ноги, укутаться с головой в колючую овечью шерсть, сидеть, задрав голову, ловя мгновения, когда по иссиня-черному небу пробегает полоска падающей звезды. Но Амелл колебалась, уместна ли будет для нее такая вольность?
– А нас никто не увидит?
– Странный вопрос. Ты не боишься бродить тут, изображая выходца из тени, но боишься позволить себе устроиться с комфортом? – пока он говорил, Вивиан почувствовала, что не выдерживает его прямого взгляда.
– А если кто-то подумает, что у нас с тобой свидание?
– Не подумает. Я сказал караульным, которые дежурят сегодня, сюда не заходить – я подежурю сам.
– И они тебя послушали?
– Как же иначе? Это был твой приказ.
Минут пятнадцать назад, весть об этом привела бы Амелл в состояние ярости. Но теперь она воспринимала это иначе. Где-то на подкорке пробегала мысль, что так нельзя, что неправильно спускать наглецу подобное самоуправство, что она еще пожалеет, что позволила Андерсу использовать её имя в своих целях. Но её охватило какое-то безразличие к тому, кто и что о ней подумает. Она уже позволила себя втянуть, бесполезно пытаться отыграть это назад. Теперь, будь что будет.
Амелл подошла ближе к расстеленному ложу, переступила через горящую свечку, и опустилась на теплую подстилку. Она понимала, что будет жалеть об этом, и все-таки продолжала, действуя, словно во сне, сняла сапоги, вытянула ноги, раскатала валик второго одеяла, чтобы укутать плечи.
– Не хочешь присоединиться? – спросила она Андерса, оказавшись под защитой тепла.
– А ты не против?
– Признаю, сначала мне хотелось тебя прогнать. А теперь даже не знаю. Садись, и можешь даже под одеяло залезть, только не прислоняйся ко мне, договорились?
По тому самодовольству, которое было написано у него на лице, всё складывалось так, как он планировал, и это внушало Амелл опаску.
– Договорились, - ответил Андерс, словно принимая пари. Затем он, сменив тон на какой-то служебный, целительский, спросил, – кстати, как твоя рука? Рана не ныла? Позволишь посмотреть?
Вивиан дождалась, пока Андерс устроился рядом, закатала рукав выше локтя, и обреченно подала ему свою левую руку. Он бережно взялся за то место, где еще недавно был тяжелый перелом. Его ладони были горячими, а прикосновения обычными для целителя – сильными и осторожными. И Вивиан нравились эти прикосновения, как бы она ни пыталась относиться к ним бесстрастно.
***
Они пришли слишком поздно. В поместье Турнобл было уже некого спасать. Это было понятно еще на подступах, по тонким струйкам дыма, которые тянулись от построек, словно скорбно поднятые к небу руки, по страшному запаху сгоревшего мяса, по мёртвой, пугающей тишине. Не слышалось ни человеческих голосов, ни гусиного гоготанья или блеяния овец. Не было даже звуков битвы. Только, скрипя, вращались лопасти ветряной мельницы.
На дороге, в десяти шагах от ворот, лежало тело молодой работницы, её голубое линялое платье покрывали багровые пятна крови, волосы были измазаны красной глинистой землей. Светлые неживые глаза навсегда уставились в небо, словно умоляя Создателя прийти на помощь. Только разве грозному, самолюбивому богу было дело до её молитвы?
Когда они проходили мимо, Вивиан услышала короткий подавленный вздох. Краем глаза, она заметила, что он принадлежал Андерсу и что тот несколько раз обернулся назад – он многое видел и испытал в Башне Бдения, но смерти пока не стали для него обыденностью. Разумеется, когда речь не шла о храмовниках.
Они прошли вдоль дороги, но ничего не происходило. Не было ни звука, кроме говорка ветра в кронах деревьев и механического вращения мельничного колеса. Если бы не чутье Серых Стражей, можно было бы поверить, что поместье опустело, и здесь остались только мертвецы. Но легкое жжение в крови, не позволяло успокоиться.
Беспокойство Амелл усилилось, когда она разглядела обочину дороги: желто-зеленый ковер увядающих трав прорезала черная расширяющаяся полоса. Это не было похоже на стихийный пожар, скорее, на использование огненного заклинания. Вивиан переглянулась с Огреном. У него был неплохой опыт борьбы с порождениями тьмы, их тактикой и стратегией, и он тоже хорошо понимал, что значит эта сгоревшая трава – в этом отряде порождений тьмы есть эмиссар, может, даже несколько. Еще это значит, что сегодня они будут иметь дело не со случайной бандой, а с большим организованным отрядом.
Жестами Вивиан дала сигнал спутникам рассредоточиться, чтобы, в случае, если эмиссар затаился где-то поблизости, как можно меньше человек пострадали от удара массового заклинания. Огрен прошел чуть вперед, Амелл осталась посреди дороги, Андерс и Натаниэль разошлись по обочинам, отставая от нее на несколько шагов – в ближнем бою ни от лучника, ни от мага не было бы пользы.
Они продвинулись еще вперед, но ничего не происходило. Вивиан понимала, что сейчас порождения тьмы находятся в более выгодном положении – они уже давно успели найти укрытия, укрепиться. А, самое неприятное, маленький отряд, так беззаботно шедший по дороге, открывался перед ними как на ладони – слишком уязвимый для магической атаки.
Амелл первая заметила, как сгусток огня отделился от полуразрушенной постройки, вылетел прямо из её чернеющего нутра. Она успела крикнуть своим спутникам, чтобы те разбегались. Перестроение вышло почти удачным, хоть Амелл задала его вслепую, не располагая знаниями о том, где затаился противник. Огрен пробежал вперед, навстречу высыпающим из укрытий темно-серым силуэтам. Андерс и Натаниэль оказались в безопасности, перебравшись через ограды, стоящие по краям дороги. Но как Амелл бы ни старалась обезопасить свой отряд, она не могла учесть всех нюансов: от удара могли уйти все, кроме одного человека – её самой.
Огненный шар летел в её сторону, уже на излете обдавая горячим воздухом. Всё, что могла сделать Вивиан – попытаться убежать от эпицентра, от неминуемой гибели. Но полностью избежать опасности было не в её власти – не хватило бы ни скорости, ни реакции. Сегодня ей не повезло. Такое случается даже с опытными воинами.
Всё произошло в мгновение ока, но для Амелл время словно замедлилось. Рядом с ней, возможно, на расстоянии вытянутой руки, возможно, чуть больше, пролетел и ударился в землю осколок чистой энергии – он ослепил её, ожег щупальцами пламени – Вивиан почувствовала, как плавится кожа, он поднял пыль – Вивиан стало нечем дышать. Ударная волна от падения огненного шара была настолько сильной, что Амелл отбросило в сторону, прямо на ограду с правой стороны дороги, легко, будто не человека вовсе, а тряпичную куклу. С той лишь разницей, что падение тряпичной куклы не может заставить треснуть крепкую сосновую доску. А еще у тряпичных кукол не ломаются кости.
Вивиан кое-как сползла на землю, чтобы не висеть на заборе полураздавленным насекомым. Она с трудом смогла повернуть голову, чтобы оценить, почему её рука болит до дурноты, но из-за яркой вспышки ее глаза смотрели, словно сквозь серую пелену. В тот момент она так и не смогла разобраться, что не так с её рукой. Почему нечто странное, белое на её потемневшем от крови рукаве доставляет ей столько хлопот. Уже потом, она узнала, что её сломанная кость пропорола кожу и прорвала ткань мантии.
Последнее, что запомнила Вивиан, теряя сознание от боли: толпу порождений тьмы, которые устремились в её сторону, и фигуру в зеленой мантии, отважно заступающую на их пути.
***
– Согласись, что та звезда в созвездии Грифона – красная.
Вивиан сидела совсем рядом с Андерсом, вполоборота. Иногда она даже прикасалась своим рукавом к его рукаву, но, когда такое случалось, она отдергивала руку, как от раскаленной сковороды. Свечки уже погасли, они были слишком коротки, чтобы светить всю ночь, но без них стало даже удобнее разглядывать живые, мерцающие звезды на фоне черного бархатистого неба. Без них стало даже спокойнее, можно было улыбнуться без опаски, что Андерс подумает, будто Вивиан улыбается ему.
– Какая именно? – переспросил он.
– Вытяни руку, – когда он послушался, Вивиан осторожно перехватила её за локоть, направляя в нужную сторону, – видишь, та, яркая, там, где грифонья морда.
– После того, как ты мне её показала, она действительно кажется красной.
– Я думала, ты будешь спорить, – разочарованным голосом заметила Амелл, – Все обычно спорят.
– Ты так любишь звезды?
– Люблю. В Круге мне очень нравилась астрономия, все эти книги, звёздные карты. Мне казалось, будто на небе прописаны человеческие судьбы.
Вивиан старательно приглушала голос, чтобы он не звучал восторженно. Её слова вызывали воспоминания о том, когда звёзды для нее были лишь чернильными точками на старых пергаментах, и возможность видеть усеянное ими небо не в узенькое окно первого этажа была желанной и сладкой.
– Какое совпадение. Я тоже всегда любил астрономию. На ней так славно спалось.
– А я говорила серьезно.
Она бы обиделась на Андерса, но сделать это по-настоящему не получалось. Что-то было во всем его облике такое, что не давало воспринимать его подначки как оскорбления, особенно, когда он посматривал на нее так, с полуулыбкой, едва очерченной голубоватым ночным светом, с озорными искорками в глазах.
– А я тоже. Лиора вела занятия при растопленном камине и никогда не следила за тем, что бы её внимательно слушали, – насмешливым тоном произнес он, а потом добавил куда серьезнее. – Я не верю в судьбу. Я считаю, каким ты захочешь, таким и будет твое будущее. Если бы я верил, оставался бы в Круге, я же маг, какая иная судьба у меня может быть? Только кому она нужна, такая судьба?
– Постой, какая это у тебя по счету попытка побега? Первая? Вторая? Ах, седьмая. Поневоле станешь фаталистом.
– Мне просто не везло, – в его вздохе послышалась неподдельная горечь, – мне не попадалась ты. Кстати, я ведь тебя помню еще по Кругу.
Вивиан удивилась, хоть и не высказала этого вслух. С чего бы ему помнить девчонку, лет на пять моложе, которая любила торчать целыми днями в библиотеке? Он же был таким ярким, с его шумными побегами, шумными любовными историями, шумными проказами и вечной самодовольной ухмылочкой на лице.
– И я тебя, – пряча смешок, произнесла Вивиан, – это ведь ты – тот самый умник, который подложил старой сестре Бригитте паука-птицееда. Бедняжка так кричала.
Амелл вгляделась в его лицо. Его тонкие черты: длинный нос, высокий лоб, губы, на которых играла ностальгическая улыбка – всё купалось в неярком лунном свете. Что искала Вивиан? Тени раскаяния?
– Это внесло приятное разнообразие в её обычные проповеди: «молитесь, исчадия, и тогда, Создатель, может быть, простит вас!» – Вивиан даже передернулась – это было слишком похоже на слова полусумасшедшей священницы.
– На что они только надеялись, когда взяли её в Круг? Эта старуха так неаппетитно рассказывала о том, какие муки ждут нас после смерти, какое страшное проклятие на нас наложено, что у меня теперь Песня Света вызывает крапивницу. И мне еще повезло. Кое-кто от этих проповедей тронулся умом.
Воспоминания о детстве делают людей уязвимыми. На секунду Вивиан ощутила себя маленькой девочкой, которая пряталась под кроватью общей спальни, чтобы избежать встречи со старой церковницей. У сестры Бригитты в глазах горел странный огонь, говорила она так, будто Вивиан, тогда десятилетняя девочка, лично виновата за возникновения Мора.
Сейчас, когда Вивиан исподволь рассказывала об этом кому-то, кому не требовалось доказывать, что сестра Бригитта – далеко не милая старушка, она будто скидывала с души камень, расставалась со своим детскими страхами. Андерс, сам того не зная, одолел старого врага, перед которым Вивиан долго была беззащитной.
– Знаешь, мне кажется, им было просто наплевать на нас, и нужно было срочно пристроить хоть куда-нибудь эту ненормальную. Хотя, пришедшая на смену старухе Бригитте, сестра Лили, с её огромным вдохновением и крепкой верой была настоящим подарком, – на секунду искорки в его глазах стали ярче. – Кстати, а это ты та самая пироманка, которая подожгла стол Старшего Чародея Суини?
Вивиан поблагодарила судьбу, что имеющегося света недостаточно, чтобы видеть, как густая краска заливает её щеки.
– Это была случайность. Я этого не делала.
– Ха, звучит знакомо.
– Это должен был быть просто растворитель для чернил, – оправдания звучали так глупо, но Вивиан продолжала, – У Суини самый лучший в Круге перегонный куб. Я подумала, что если он ничего не узнает, то и не станет возражать. Я случайно пролила растворитель ему на стол. Я не знала, что эта смесь самовоспламениться. Я не виновата. Оно само.
– Ну, птицеед тоже сам пополз по простыне, зловеще шевеля своими жвалами.
Холодало. Изо рта вырывался белый парок. Одеяло совсем перестало согревать. Вивиан подобрала колени, прижала их к себе, пытаясь сохранить тепло. Она передвинулась всего на расстояние ладони, и обнаружила, что прижимается к чему-то горячему, к Андерсу.
Она прекрасно помнила, какие условия поставила своему полуночному собеседнику, прекрасно понимала, что первая нарушила эти условия, но отодвигаться ей не хотелось – в холоде этой осенней ночи живое тепло его тела стало таким притягательным. Андерс сделал вид, что не заметил, по крайней мере, он ничего не сказал вслух.
– Когда ты пропал, а тебя не было больше года, нам, ученикам не сказали, где ты. Расспросы не одобряли. Мы не догадывались, что они держат тебя взаперти, – Вивиан понимала, что после будет жалеть о своих откровениях, но ей было так грустно и легко в этот момент, что слова сами срывались с губ. – Мы тогда стали думать, что ты уже умер, и знаешь, я рада, что этого не случилось.
***
Старый склад пах пылью, мышиным пометом и неприятностями. Андерс шагал впереди, Вивиан шла за ним, стараясь ступать по ветхим, скрипящим половицам осторожно и тихо, пытаясь хоть как-то заглушить гнетущую тревогу. Охраны не было видно, но это только добавляло подозрений: Амелл слишком хорошо помнила, чем в прошлый раз закончилась её попытка помочь другу выкрасть фиал с кровью.
Впрочем, разница была, и весьма существенная. Той скромной девочки Вивиан, которая любила уединяться с книжками в библиотеке Круга, которая хотела показать себя с лучшей стороны перед Ирвингом и трепетала перед Грегором, больше не было. Амелл стала старше и жестче, стала сильнее и опытнее.
Андерс замер перед открытой дверью задней комнаты. Он заметно волновался: где-то там, за стеной лежит поводок, который столько лет удерживал его в Круге. Нервные шуточки, за которыми он пытался спрятать тревогу, порядочно нервировали саму Амелл: сейчас, на территории храмовников, гораздо уместнее было бы просто молчать.
В ту комнату они заходили вместе, бок о бок, но по-разному отреагировали на увиденное. Андерс был разочарован, а Вивиан так мучительно ожидала подвох в этом деле, что появление храмовницы встретила с отупелым равнодушием. Ловушка, как ловушка, словно это в первый раз. Со стороны сэры Рилок было очень умно использовать информацию о филактериях для поимки беглеца. Только Андерс уже не был беглецом.
Вивиан стояла, наблюдая за тем, как её спутник и храмовница, обмениваются колкостями. Рилок старательно демонстрировала, кто хозяин положения, и что Андерсу и Вивиан некуда деться: с двумя подчиненными преимущество было на её стороне. Она и её ребята уже убивали магов – двумя больше, разве это задача для храмовников с их умениями?
Андерс, не подавал виду, что расстроен и смущен своим положением. Он оказался обманутым, попал в ловушку, но продолжал оставаться невозмутимым и дерзким с храмовницей, словно за его спиной стояла целая армия. Или одна Вивиан Амелл.
В этот раз они были в двусмысленном положении. Право Призыва было древним и священным, стоявшим над законами и светскими, и церковными. После того, как Андерс принял посвящение, уже ничто не связывало его с Кругом, и власть храмовников больше не распространялась на него. Но дело, по которому он и Вивиан пришли на этот склад, не было законным, оттого храмовники и считали себя вправе что-то требовать.
Репутация делала своё, наверное, именно поэтому Рилок не стала нападать сразу, а попыталась договориться с Амелл миром. Не ясно, на какое решение она надеялась после того как осудила выбор Вивиан, усомнилась в авторитете короля и продемонстрировала неуважение к законам Серых Стражей?
Иного решения быть просто не могло. Амелл не могла предать человека, который прикрывал её во время боя, а потом выхаживал от ран. Она не могла предать того, кто доверился ей. В конце концов, Вивиан была магом, а разве от мага можно было бы ожидать иного?
Слова «он пойдёт со мной» были сказаны прохладным тоном. Только сгусток ледяной магии, выросший на её ладони, был еще холоднее.
Амелл стала старше и жестче, стала сильнее и опытнее. Она поняла раз и навсегда, если у тебя есть то, за что стоит сражаться, надо отстаивать это любыми силами, особенно, если это - человеческая жизнь.
***
–Знаешь, у меня есть для тебя подарок. Вот, держи.
Андерс извлек из-за пазухи какой-то круглый предмет, и передал его Вивиан. В полутьме предмет не опознавался, поэтому она принялась осторожно и бережно ощупывать подаренное. Это был плод, крупный, тяжелый, горячий, согретый теплом его тела, успевший пропахнуть целебными настойками и, немного – кошачьей шерстью. Этот плод не был похож на яблоко – у яблока бока ровнее, глаже и без жесткого венчика внизу. Такой никогда не попадал Вивиан в руки, и вызвал неподдельный интерес. Поняв, что без помощи не отгадает, она спросила:
– И что это?
– Гранат.
Вивиан видела гранаты только на картинках в книге по ботанике, помнила, как выглядят их пористая снаружи и мягкая, коралловая на срезе корочка и множество маленьких красных зернышек, похожих на драгоценные камни, облепленных мякотью, сочной даже на раскрашенной иллюстрации. Только по картинке не определишь вкус и аромат.
– Здорово, всегда мечтала попробовать, их ведь возят откуда-то с севера? Они растут в Вольной Марке? – Вивиан перекатывала увесистый плод в руках, пока тревога на задворках сознания не оформилась в связную мысль, – Постой, откуда он у тебя? Подожди, я понимаю, мы же вчера снова были в Амарантайне, только я не помню, чтобы ты что-то покупал.
– Я его позаимствовал – ответил Андерс уклончиво, - думаю, торговцу не было жаль один для очаровательной девушки.
Лесть не смягчила Вивиан:
– Значит, ты не только плут, беглый маг, но еще и воришка?
– Ох, это так страшно звучит, – в словах послышался смешок, – когда тебе предоставляется выбор украсть или подохнуть с голоду, на все эти условности смотришь гораздо проще.
– Но ты сейчас не умираешь с голоду, и вообще, ты не задумывался о том, что станет с торговцем, который потерял свой товар?
– Если этот торговец не снизит цену, он потеряет его еще больше – эти драгоценные гранаты сгниют, так и не найдя дураков, что их купят. После нашествия порождений тьмы, когда угроза еще не миновала, фрукты – не самый ходовой товар, знаешь.
– У тебя все просто, и на все найдется оправдание, – Амелл была не слишком довольна ответом, но предложила примирительно, – у меня есть нож, ты будешь половинку?
– Давай.
Разрезаемый на две части, гранат плакал и кровоточил кисло-сладким, липковатым, багровым соком. Вивиан резала, облизывая кончики пальцев и чувствуя себя отвратительной лицемеркой. Но картинки в книгах, по которым Амелл столько лет узнавала жизнь, были слишком яркими, слишком манящими, а запах гранатового сока таким тонким и изысканным, что она была согласна и на роль соучастницы.
Вивиан отдала Андерсу его долю, кое-как обтерла и спрятала нож. Извлекать зернышки из плотно сбитой половинки граната было нелегко, но момент, когда это зернышко лопалось на языке, растекалось соком, был таким сладким, таким желанным.
Её губы были в соке, её руки были в соке. Ей не часто перепадали подарки. Ей не часто уделяли столько внимания. И в этот момент, она почти не чувствовала горечи. Но она не была бы Вивиан Амелл, если бы не стремилась всё испортить:
– Скажи, а с «хорошенькими девчонками» у тебя тоже так же легко, как с этими фруктами?
Его проклятая полуулыбка так и не сошла с лица, а голос зазвучал спокойно и невозмутимо:
– А разве плохо, забрать у короткой жизни немного тепла и радости, ощутить на мгновение праздник, который можно разделить с понравившимся тебе человеком?
– Праздник? – Переспросила Вивиан недоверчиво, – веселый же получается праздник.
– Веселее, чем день святой Джустинии – ни тебе проповедей, ни молитв. Только тепло и радость.
– Я не такая, как ты. Но ты говоришь, так уверенно, будто знаешь, почему мне так тоскливо и холодно.
– Конечно, знаю.
Андерс подманил Вивиан поближе, словно собирался поведать на ухо какой-то секрет. Трудно было не увидеть в этом подвоха, но она всё равно приблизила свое лицо к его лицу.
Его колючая щека слегка мазнула по её коже.
Она почувствовала, что его грудь еще горячее, чем даже его руки.
Она перехватила его дыхание, и оно показалось ей желаннее и слаще сока самого спелого граната.
Его поцелуй был неуклюжим и быстрым, в самый уголок рта, но Вивиан не отстранилась, давая ему возможность для еще одной попытки.
Звезды над ними колко мерцали, обещая, что следующий день будет еще холоднее.
***
Андерс сидел на высоком подоконнике северного коридора башни. Сэр Ланселап нежился у него на коленях, разлегся, прищурив свои крупные зеленые глазища, снисходительно принимая ласковые почесывания за круглыми ушками.
Вивиан проходила мимо, делая вид, что происходящее её нисколько не интересует, но бросать искоса незаметные взгляды, она так и не научилась.
– Коты очень хорошо чувствуют, когда нужны людям, – заметил Андерс, с улыбкой.
– Коты преследуют свои интересы, – парировала Амелл, – Когда мерзнут, они рады взгромоздиться на чьи-нибудь колени.
– Не всё ли равно, какие у них мотивы, если от этого становится теплее всем?
~конец
@темы: фанфик, жанр: гет, подарки, secret justice'12, персонаж: Андерс, персонаж: Алистер, персонаж: ж!Амелл, персонаж: Натаниэль, персонаж: Огрен, персонаж: фем!ГФ, рейтинг: PG-13
-
-
08.01.2013 в 00:56Милый и трогательный рассказ, спасибо. И за атмосферу пробуждения спасибо, чудесная вещь.
/Вивиан - красивое имя : )
-
-
08.01.2013 в 15:30-
-
08.01.2013 в 21:28Маленькое замечание, оно даже может не относиться к делу. И я его не раз уже озвучивала.
Если вы пишете размер драббл и мини, то имя лучше оставлять дефолтное. Если иное не оговорено заказчиком (я правда не знаю, оговорено, или нет)
-
-
09.01.2013 в 08:22-
-
11.01.2013 в 18:19Вам спасибо!
Он вроде и хулиган, но так здорово раскрыто, что на самом деле - просто живой. И солнечный, да.
А еще неравнодушный. А еще он лучше и сильнее, чем хочет казаться.
О, про гранат особенно доставило.
Тут гранат важный символ. В общем, этот плод символизирует по одной традиции - сексуальность, по другой - возрождение. Внутри рассказа он символизирует сердце - большое, красное, и почти из груди. А еще он скрыто противопоставлен тому подарку, который сделал Амелл её предыдущий парень
предпоследний девственник Ферелдена: вместо эстетичной, но бесполезной и колючей розы - нечто полезное и приятное на ощупь.Если вы пишете размер драббл и мини, то имя лучше оставлять дефолтное.
Я не знала об этом правиле, а дефолтное имя у Амелл не люблю.
Очень мило! Спасибо за подарок!
Спасибо, рада, если понравилось.